– А какой повод тебе нужен?
Я хихикнул.
Энджи – нет:
– Она пропала.
– И ты хочешь, чтобы я разыскал Кенни и Хелен.
Она качнула головой:
– Я хочу, чтобы
– Моего первого мужа убили, – сказала Энджи. – Я не хочу сказать, что понимаю, каково тебе, Беа, просто я для себя уяснила, что, если ты в какой‑то момент, хоть на секунду, перестаешь горевать, ничего позорного в этом нет. Не грех это.
Беатрис чуть кивнула:
– Я… Спасибо. – Она оглядела нашу крохотную гостиную. – У вас девочка теперь, да?
– Ага. Габриэлла.
– Хорошее имя. На тебя похожа?
Энджи взглянула на меня за подтверждением, я кивнул.
– Больше на меня, чем на него, да. – Она указала на фотографию Габби, стоявшую на кофейном столике. – Вот она какая у нас.
Беатрис взяла фотографию, присмотрелась и через какое‑то время улыбнулась:
– Хулиганка, да?
– Это точно, – сказала Энджи. – Как там говорят, в два года самый ужас?
Беатрис наклонилась вперед:
– Ой, что да то да. С восемнадцати месяцев начинается – и до трех с половиной лет.
Энджи энергично закивала:
– Она не ребенок была, а чудище просто. Я имею в виду, господи, это ж…
– Кошмар просто, ага, – сказала Беатрис. Она выглядела так, будто хотела рассказать какую‑то историю про своего сына, но потом осеклась. Уставилась на столешницу, странно улыбнулась, чуть покачнулась в кресле. – Потом это проходит.
Энджи взглянула на меня, а я уставился на нее, не представляя, что сказать дальше.
– Беа, – сказала она. – В полиции сказали, что они проверили твои слова и Аманда была у себя дома.
Беатрис покачала головой:
– После того как они переехали, Аманда каждый день мне звонила. Каждый день. А две недели назад перестала. Сразу после Дня благодарения. И с тех пор от нее ни слуху ни духу.
– Они переехали? Из квартала?
Беа кивнула:
– Месяца четыре тому назад. У Хелен дом в Фоксборо, на три спальни.
Район Фоксборо располагался в пригороде, милях к двадцати к югу.