Отец скончался, пока он сидел. Следующий арест – в Сакраменто, за то, что ошивался в районе, где работали проститутки – мужского пола. Шесть недель спустя – снова арест, опять за «оскорбление действием». В этот раз – за избиение человека в гостинице «Кам Он Инн». Жертва – дьякон‑пятидесятник, известный в тамошних политических кругах. Затруднившись объяснить, почему его застукали голышом с проституткой в мотеле, он решил не выдвигать обвинений. Впрочем, штат Калифорния все равно аннулировал условное освобождение Кенни – на том основании, что в момент ареста тот был не только пьян, но еще и накачан кокаином.
Освободившись в 1994 году, он вынес из тюрьмы эсэсовскую наколку на шее (подарок от друзей из «Арийского братства») и набор специфических навыков. Все последующие его аресты происходили по подозрению в краже личных данных. Чем сложнее становились персональные компьютеры, тем изощреннее становился и Кенни. Впрочем, совсем от старых привычек ему избавиться не удалось – в 99‑м его арестовали за избиение и изнасилование несовершеннолетней в Пибоди, штат Массачусетс. Было ей шестнадцать или семнадцать – сложный вопрос: все зависит от того, произошло изнасилование до или после полуночи. Адвокат Кенни вцепился в эту деталь, как клещ в кобылу. Окружной прокурор понял, что, если дело дойдет до суда, защита не оставит от пострадавшей и костей. В конечном итоге Кенни признал себя виновным в сексуальном насилии над совершеннолетней. Ну а поскольку наш штат крайне суров к насильникам, дали ему два года – меньше, чем он получил в 91‑м, когда имел неосторожность выпить пивка и нюхнуть пару дорожек кокса. Последний арест приходился на 2007 год – тогда его взяли при попытке по чужим документам и на чужие деньги купить партию телевизоров. План у него был такой: сначала украсть личность Оливера Орина, владельца сети спортбаров «Олли О», под его корпоративный кредит закупить телевизоры, а затем втихую их продать – по цене на пятьсот долларов ниже магазинной. Надо признать: если кто‑нибудь и мог бы накупить плазменных телевизоров на пятьсот тысяч, не вызывая подозрений, так это как раз тип наподобие Оливера Орина. Поскольку Кенни к тому моменту уже имел богатую криминальную историю, дали ему пять лет. Отсидел он чуть меньше трех. С тех пор – ничего.
– Но все равно, он славный парень, – сказала Энджи.
– Без сомнения, просто пупсик.
– Ему всего‑то и надо немного любви и ласки.
– И гантельки бесплатные.
– Ну разумеется, – сказала Энджи. – Мы же не варвары какие.
Мы находились в запасной спальне, служившей нам домашним офисом. Было чуть за девять, Габби легла спать около восьми, и с того момента мы занимались тем, что перелопачивали криминальную историю Кенни Хендрикса.
– Так, значит, он – приятель Хелен?
– Именно.
– А, ну тогда все в порядке.
Она откинулась на спинку стула, подула в сторону бровей – верный признак того, что сейчас ее прорвет.
– Вот Бог свидетель, я никогда не думала, что из Хелен выйдет нормальная мать, – сказала она. – Но даже я не ожидала, что у этой обсаженной крэком шмары настолько плохо с головой.
– Ну‑ну, – сказал я. – На мой взгляд, курит она скорее мет, а не крэк. Так что с технической точки зрения точнее было бы сказать «у этой обсаженной метамфетамином шмары».
Ответом мне был взгляд, мрачнее какого я не видал несколько месяцев.
Плясать вокруг да около больше было невозможно. И она, и я думали об одном и том же – о том, как мы поступили, когда Аманда Маккриди пропала в первый раз. Когда Энджи встала перед выбором – или поступить по закону, или обеспечить четырехлетней девочке нормальную жизнь, реакция у нее была вполне однозначная: к черту закон.