И он очень представительный. Хорошо держится, ловко отвечает на вопросы, разбирается во всяких вещах. Знает людей, самых разных людей, всех сортов. Знает, что должен делать, и если нужно, делает это и не жалуется. Законопослушен ли он? А о чьих законах мы тут толкуем? Мужчины его обычно боятся. Женщины сами не понимают, что они такое чувствуют. Основной набор они находят привлекательным – его габариты, волевое лицо, густые волосы, – но они в нем улавливают нечто такое, что заставляет их в нерешительности колебаться. Или даже отступать. Он ни разу не был женат. Никогда этого не хотел, никогда в этом не нуждался. Всегда находилась какая‑нибудь телочка, обычно моложе его, одна из тех, кто еще ничего не понимает в жизни и считает, что прикольно встречаться с мужиком, который старше тебя. Бруклинские бары – неиссякаемый источник таких девиц. Итальяночки, ирландочки, польки, пуэрториканочки, неважно кто.
Ну, есть еще Вайолет, но с ней совсем другая история, в которой даже он не может толком разобраться.
Как президент социально‑спортивного клуба «Марин‑парк» Вик решает, кому предоставить доступ на бейсбольное поле и какие команды будут играть на нем шесть раз в неделю с мая по октябрь. Народу неизбежно много – команды съезжаются со всей округи. Таким образом, поле становится подходящим местом для бесед. Здесь можно под благовидным предлогом встретиться и поговорить о чем‑нибудь важном или неважном. Кажется, что собеседники увлечены игрой, к тому же серьезные дела обсуждаются вперемешку с полудюжиной несерьезных, а также с обычными комментариями относительно хода игры, компетентности судей, реакции игроков и тому подобного. Именно такая беседа состоялась здесь несколько недель назад: Виктор выслушал Джимми Молиссано‑Ушастого, сделавшего ему одно предложение. Ушастый не пожелал сообщать, кто его заказчик. Была проблема, и ее требовалось решить. Ушастый сказал, что надеется на Виктора и одного из его лучших людей по имени Ричи: они последуют за определенной машиной определенной компании и передадут определенным ее сотрудникам своего рода послание. Он подробно рассказал, как отыскать эту машину в центральной части города, уточнив, куда она ездит почти каждую ночь, особенно в хорошую погоду: рядом с Белт‑парквей есть пляж. Работенка нетрудная, заметил Ушастый, и кое‑кто будет им очень признателен.
– Я буду рад их признательности, – заявил Вик, – но что мне по‑настоящему нужно, так это чтобы мне помогли заполучить одну бензоколонку.
– Это как раз то, с чем тебе могут помочь мои друзья.
– Кто‑нибудь должен потолковать с этим турком на Флэтбуш.
– С ним поговорят, – заверил Ушастый. – И сумеют его убедить.
– Меня не устраивают туманные обещания. Ты же знаешь, уже лет пять, как я точу зубы на эту заправку. У него там четыре распределителя. Он может обслуживать сразу шестнадцать машин. Люди там заправляются, прежде чем ехать в Джерси, на побережье, куда угодно. Ума не приложу, как это типам, которые только что заявились в наши края, достается такая золотая жила. Это меня доводит. Просто бесит.
– Понимаю.
– Нет‑нет, Ушастый, тебе этого не понять. Тебе‑то отец оставил лесопилку. Тебе легко живется. Я же ничего такого не прошу. Парочка твоих ребят с ним потолкует, и он согласится ее продать. Он продаст, я куплю.
– Может, нам удастся это провернуть.
– Я уже достаточно занимался золотарским промыслом, понятно? Я готов расширить бизнес.
– Давай вернемся к другому делу. Думаю, если все будет сделано в лучшем виде, тебе обломится двадцать штук, – произнес Ушастый. Они сидели на скамейке для зрителей. – Если все сделают как положено.
– Двадцать тысяч – это так, на карманные расходы. А тебе они сколько обещали?
– Ладно тебе, Вик.