Она забеременела, но он все равно не стал бы на ней жениться. Она сделала аборт: большое облегчение. Потом она несколько раз выходила замуж, с каждым разом набирая по десятку килограммов. Детей не было, что, пожалуй, и к лучшему, если учесть, какая она сейчас. Контору, занимавшуюся обналичкой, ей оставил покойный и, видимо, последний муж, который был на двадцать лет ее старше; заведение это – настоящая денежная машина, как ни посмотри. Они брали четыре процента с каждой операции. Виктор знал, что инкассаторы привозили сюда по триста пятьдесят тысяч долларов утром в понедельник и по семьсот тысяч вечером в четверг, но об ограблении нечего и мечтать. Он, конечно, изучил, как обстоит дело. Инкассаторы вооружены до зубов, да и у самой Вайолет есть лицензия на ношение оружия, как и у всех ее сотрудников. И потом, это же Вайолет. Несколько лет назад двое юнцов из Восточного Нью‑Йорка облюбовали это место, ворвались внутрь с криком «Ограбление!» и были застрелены, как только проникли за дверь конторы. Это вам не банк, где вам вежливо вручают мешок с купюрами и таймером, который опрыскивает купюры краской. Полиция даже не стала трудиться подбирать стреляные гильзы.
– Привет, милый, – раздался голос Вайолет. В квартире было темно, но он знал, куда идти. Как всегда, она лежала в постели и курила.
– Ты мне что‑нибудь принес?
Он вынул из пакета бутылку.
– «Драмбуйе», ты его любишь.
– Сладкое, мне нравится сладкое. В такое позднее время – отлично.
С юных лет Вайолет плохо засыпала. Она протянула жирную руку к прикроватному столику и нашла два бокала. Налила в каждый на дюйм.
– Прошу.
Виктор прикончил свою порцию одним махом. Потом снял обувь, вынул из носка пистолет, сунул его в ботинок, стянул брюки, сложил их. Он не знал, зачем он это сделал, зачем пришел к ней. Хотя нет, знал. Его возбуждало это уродство.
– Иди сюда, – сказала она.
Он подошел к кровати. Она откинула голову, свесила ее с матраса. Он наклонился над ней.
– Мылся на этой неделе? – поинтересовалась она.
– «Драмбуйе» убьет всех микробов.
– Пожалуй.
Она взяла его. Она управлялась как нельзя лучше и сосала его плотно и быстро. Потом начала ласкать себя под одеялом. Слегка постанывала. Через минуту она вынула его изо рта. Отлично. Он обошел кровать. Она перевернулась, предоставляя в его распоряжение свою громадную задницу. Это была самая уродливая ее часть и при этом – та, которая ему больше всего нравилась. Он вошел в нее сзади. Детей у нее никогда не было, так что носи она восемнадцатый, двадцать второй или еще какой‑нибудь великанский размер, внутри у нее по‑прежнему тесно, как в перчатке. К тому же Вайолет трахалась по десять‑пятнадцать раз в месяц, так что это местечко у нее всегда в отличной форме. С минуту он мощно двигался в ней и со скуки наблюдал в окно за машинами на бульваре.
– Давай, Вик, – призывала она. – Не отвлекайся.
Он шлепнул ее, и это было здорово. Горячая волна пробежала по всему ее телу. Она стиснула себя как раз вовремя, и он услышал, как из его глотки вырывается звук; спуская, он подумал, что мог бы подольше насладиться убийством Ричи. Ты просто псих и урод, укорил себя Виктор. Хотя, похоже, так оно и есть, ты только посмотри на себя.
– Вот теперь в самый раз, – довольным голосом произнесла Вайолет. – Наконец‑то хоть немного эмоций. Мы с тобой. Думаю, нас по телику можно показывать.
Он сел на кровати.
– Приятно видеть, что тебе хорошо, – промурлыкала она.
– Наверное, так оно и есть, мне хорошо.
– Ну конечно.
– Да‑да, конечно. Тебе тоже понравилось.
– Я женщина с непомерными аппетитами.