Отец, прожив свою первую половину жизни в семье с матерью и Васей, доживал вторую в одиночестве с бутылкой в руке, забыв навсегда, что у него есть сын, как только тому исполнилось четырнадцать. Мать, прожив часть жизни с вменяемым отцом, продолжила жить одинокой женщиной с сериалами, сидя по вечерам у телевизора. Учительница была давно на пенсии, и половина ее жизни, отданная детям, закончилась скудными ежемесячными государственными подачками и огородом с картошкой на забытом даже воробьями Подмосковном участке. Жизнь тренера так и осталась на полпути, где в конце шальных девяностых он был застрелен в бандитских разборках. А бывшая подруга несколько раз клялась в верности на всю жизнь только одному человеку – Васе, и, обещав, что бы ни случилось, всю жизнь любить только его, при выгодном предложении слиняла с более выгодным вариантом. Вася серьезно погрузился во все эти мысли, когда снова услышал странные звуки…
– Ну, неприятности, так неприятности, одними больше, одними меньше, – сказал он сам себе и шагнул, как учила китайская мудрость вперед.
Зима прошла быстро в бесцветной бестолковой холодной суете, согревая снег на асфальте химической солью, от которой разъело множество пар обуви горожан. Он списывался по сети с такими же, как и он, талантливыми фрилансерами, и даже пару раз ходил на прослушивание, чтобы услышать очередное «нет». На последние деньги он покупал старую пластмассу фирмы «Мелодия», и дома по вечерам погружался в мир таинственных, навсегда исчезнувших во времени магических шуршащих звуков от иглы. Он жарил замороженную картошку фри в местной забегаловке, развозил пиццу, работал сторожем в офисном центре и искал тот самый звук, который будет его вести по жизни. В поисках работы он читал желтые объявления под заголовками «требуется», но в сознании искал красные строчки того самого хита, который услышат. Казалось, они были где-то рядом – в забитой до отказа людьми подземке, в футбольных криках фанатов, в скрипе открываемых окон и даже в стуке подъездных дверей. Он ловил интонации поднимающегося лифта и монотонного роботоподобного голоса в метро, объявляющего: «…следующая станция…». Строчки бросались в мусорное ведро и наносились заново. Так бывает, иногда бумага не чувствует ритма, а иногда мысли так торопятся, что за ними не угнаться. Кофе остывал, что-то явно приземляло, ночь сменяло утро, а он менял тетради… Строчки появлялись и снова исчезали, нападали на музыку обрывками фраз, чтобы ее покорить. Вася много писал, потом читал то, что написал, но ему не нравилось, он мял листы бумаги, и они со скоростью звука летели в мусорное ведро.
И вот однажды наступило солнечное доброе утро… Утро без слякоти и луж под ногами, утро без затянутого на замок хмурого неба, а с солнцем и голубями на подоконнике. Утро с зевающим на весь двор дворником, трезвым соседом и легким ветерком. Утро, когда строчки и музыка стали единым целым… Вася выпил самый холодный в своей жизни кофе и съел последний десяток сладких палочек. Музыка звучала в нем, звучала везде, он совершенно четко слышал стихи, и от этого хотелось танцевать. Он подошел к окну, распахнул его, распугав голубей, и музыка из колонок полилась на улицу. Теперь Вася захотел по-настоящему спать, и, подойдя к неразобранной кровати, рухнул на нее, как труп. Он провалился в короткий, но приятный сон, накрывшись звуками своей волнообразной музыки.
Он стоял перед таинственной дверью, из-за которой доносились непонятные шорохи. На двери вместо глазка горел золотой глаз. Вася тревожно сглотнул слюну и неуверенно постучал. Шорох прекратился, дверь приоткрылась и в образовавшимся проеме, залитом холодным белым офисным светом, его встретил хриплый голос:
– Чего надо?
– Я… это… – Вася протянул полупрозрачному размытому силуэту визитку, – мне сказали, что я могу здесь обратиться… Мне один приятель, ди-джей, об этом сказал…
– Услышан! Покажи карту! – волосатая рука схватила вначале визитку, а потом уже и самого Васю, втянув его за ворот внутрь со словами, – сейчас посмотрим на тебя!
Оказавшись внутри, Вася успел внимательно оглядеться по сторонам, опасаясь схватки с неизвестным. Старая бытовка, совсем не похожая на офис звукозаписывающего лейбла, где он бывал однажды, была уставлена под самый потолок стеллажами с одинаковыми огромными серыми папками, на которых было написано крупными буквами ДЕЛО, а различали их только рукописные номера, сделанные зеленым маркером.
– Бегают тут всякие, уже не работаем, а они все бегают, бегают.
Перед Васей стоял квадратный крепыш не больше метра пятидесяти ростом с таким же квадратным, как он сам, подбородком. Если внимательно присмотреться, то можно было бы найти в нем сходство с голливудским актером Дэни Де Вито в возрасте фильма «Полет над гнездом кукушки», но этого Вася делать не стал, потому что перед ним стоял обыкновенный гоблин. Он никогда не видел гоблинов, но сомнений не было – это был самый обычный Квадратный Гоблин.
– Ну, если пришел, так присядь, – и короткой, волосатой рукой, больше похожей на лапу, указал Васе на старое продавленное велюровое кресло, а сам скрылся где-то среди стеллажей.
Темные стены странного помещения украшали выцветшие плакаты тех звезд, которых в молодости слушала, наверное, еще бабушка Васи. Он вспомнил свою бабушку, которая до последнего верила в целебную воду Алана Чумака и никогда не доверяла долларам и сотовым телефонам. Посреди комнаты на старой тумбочке стоял такой же старый телевизор с выпуклым телескопом, по которому в черно-белом цвете транслировался финальный матч американской лиги по бейсболу, который должен был состояться только в следующем году. Около телевизора стоял стол на одной центральной ножке, где среди книг на всех языках мира расположился огромный монитор, с бегущими сверху вниз по экрану неизвестными знаками. Рядом с монитором стоял невероятно древний транзистор Спидола, из динамика которого звучало что-то свежее и определенно ритмически интересное. Вася открыл рот и хотел о чем-то спросить, но голос из-за стеллажа остановил его:
– Здесь попусту не говорят. Колу лучше свою попей. Сказано – сиди и жди!
Пить Васе не хотелось совсем, и ему ничего не оставалось, кроме как уставиться в черно-белый телевизор, в котором бейсбольный матч сменился кадрами рекламного ролика к фильму, где беспощадный американский боевик крушил арабский город, мировая премьера которого была назначена на март будущего года. Все вокруг было больше чем странно.
– Ну вот, нашел, – Квадратный Гоблин вылез из-за стеллажа, стряхивая с себя и с большой папки пыль, – значит, так, следуй за словом внимательно. Я тебя бежать не заставляю, но внимательность твоя понадобиться. Поехали! Тебе надлежит третьего дня, одевшись в неприметную одежду, спуститься к дверям своего подъезда в восемнадцать ноль одну, поздороваться с соседкой из шестьдесят второй квартиры и спросить, как дела у ее сына в Германии. Не дожидаясь ответа, пойти мимо детской площадки и помочь толкнуть старый жигуль седьмой модели. Мужик предложит подвезти – прыгай в ту машину и езжай до станции Юго-Западная. Выйдешь – купи в киоске газету Оракул. Сразу спускайся в метро, где встретишься с бывшим однокурсником, который в тот момент будет подниматься вверх. Ты вспомнишь, что должен ему стольник. Пообещаешь вернуть через неделю. Потом сядешь в последний вагон прибывшего из центра поезда, но только когда выйдут все пассажиры, и поезжай.
– Куда?
– Куда надо – туда и поезжай! Все! Давай! – и громко захлопнул папку.