— Это неважно. Я представил.
— Ну вот, это была такая рыба, только с морковкой и фасолью. Мама положила всем, села, мы начали есть. Мама не успела и притронуться к еде. Она сказала: «Что за звуки? Как будто кто-то ходит наверху!»
— Но машину вы не слышали? Никто не слышал?
— Никто не сказал. А мы ведь ждали машину. Правда, не в ту минуту. Она должна была приехать позже — в четверть девятого. Но, знаете, она всегда приезжает раньше. Это едва ли не хуже, чем обычная необязательность, — всегда по меньшей мере на пять минут раньше.
— Кто, кто? О ком вы говорите, Дейзи?
— О Джоан Гарленд. Она приезжала к маме. Был вторник, а по вторникам они с мамой проверяли бухгалтерию. Сама Джоан не справилась бы, в арифметике она полностью беспомощна, даже с калькулятором. Она всегда привозила бухгалтерские книги, и мама работала с ними: налог на добавленную стоимость и все прочее…
— Понял. Давайте продолжим.
— Мама сказала, что наверху какие-то звуки. А Давина сказала, что это, наверное, кошка. А потом раздался такой грохот, какого никогда не бывает от Куинни. Будто что-то рухнуло на пол. Я теперь думаю, что это, наверное, выдернули ящик из туалетного столика. Харви встал и сказал, что пойдет посмотрит. Мы продолжили есть. Помню, мама посмотрела на часы и сказала что-то про то, как она хотела бы, чтобы Джоан приезжала на полчаса позже, а то ей приходится есть второпях. И тут раздался выстрел, а следом второй. Ужасный грохот… Мы вскочили на ноги. Мама и я. Давина осталась сидеть. Мама что-то закричала. Пронзительно так Давина молчала и не двигалась. Только так комкала в руках салфетку. Стиснула ее. Мама стояла против дверей и смотрела, а я отодвинула стул и пошла к выходу — или мне кажется, что пошла. Может быть, я только хотела пойти, а на самом деле не сдвинулась с места. Мама сказала: «Нет, нет» — или: «Нет, не надо». Или что-то такое. Я замерла и так и стояла там, будто приросла к полу. Давина обернулась к дверям. Тут он и вошел… Харви оставил дверь полуоткрытой, ну… приоткрытой. Тот распахнул ее пинком и вошел. Я пытаюсь, но не могу вспомнить, закричал ли кто-нибудь из нас. Не знаю. Скорее всего, мы кричали. Он… он выстрелил Давине в голову. Держал пистолет двумя руками, как показывают… По телевизору, я имею в виду. Потом он выстрелил в маму… Что было дальше, я помню неясно. Я изо всех сил стараюсь вспомнить, но что-то не пускает. Наверное, так и бывает, когда с тобой такое случится, но я предпочла бы вспомнить. Мне кажется, я бросилась на пол, припала к полу. Помню, услышала, как завелась машина… Это был тот, второй, который ходил наверху. А тот, что стрелял в меня, все время был внизу, и когда он открыл стрельбу, первый поскорее выскочил на улицу и завел машину. Так я думаю.
— Который стрелял — вы можете описать его?
Инспектор затаил дыхание в ожидании ответа, испугавшись, что она не запомнила, что и это спрятал и затер пережитый шок. Мысленное усилие, болезненное, почти невыносимое воспоминание исказили, едва не перекосили ее лицо. Потом оно прояснилось — как будто на нее снизошел покой. Момент какого-то внутреннего освобождения смягчил черты.
— Я опишу его. Я могу. Я заставлю себя это сделать… Насколько я видела его. Он был… не очень высокий, но крупный, крепкого сложения. Совсем светлый — я имею в виду, у него были светлые волосы. Лицо закрывала маска.
— Маска? А может, капюшон? Или чулок на лице?
— Не знаю… Этого не знаю. Я пыталась вспомнить, понимая, что вы об этом спросите, но я не знаю. Я видела волосы. Светлые, короткие, густые, довольно густые светлые волосы. Если бы он был в капюшоне, я бы не могла увидеть его волосы, правда? Знаете, какое у меня сложилось впечатление?
Вексфорд покачал головой.