На этом повороте, по расчетам Танни Хогарта, Биб Мью бросила велосипед и углубилась в лес. Чтобы почувствовать себя в достаточно безлюдном месте, стыдливая и стеснительная Биб должна была далеко забраться в чащу. Но сейчас они зашли уже так далеко, что к Вексфорду вернулась его прежняя догадка, и он решил, что они не найдут ничего, кроме разве куска пленки, зацепившегося за сук. И когда они увидят то, что там висит — пустой мешок или драную тряпку, — их нынешнее поведение покажется смешным, общее мрачное молчание и угрюмая сосредоточенность разом окажутся глупой мнительностью. Рассуждая так, Вексфорд уже почти убедил себя в том, что инцидент исчерпан, повешенный оказался тем, чем и был с самого начала — видением Биб, и вот-вот все закончится чьим-нибудь досадливым восклицанием. И тут он увидел. Они все увидели.
На поляне, окруженной стеной падубов, стояло толстое старое дерево — ясень или липа, — и на одном из его нижних сучьев висел какой-то большой куль, привязанный за горло. Не тряпка, не пустой мешок. Его тянуло к земле, в нем была тяжесть — тяжесть плоти и костей. Это были останки человека.
Полицейские не проронили ни звука, и только Танни тихонько воскликнул:
— Bay…
На поляне было солнечно, тело повешенного красил нежный золотистый свет. Оно не качалось, как маятник, а медленно вращалось вокруг своей оси туда-сюда на четверть круга, как груз на отвесе.
В этой уютной и живописной лощине, украшенной белыми и желтыми звездочками весенних цветов, среди распускающихся почек, труп выглядел каким-то непотребством. И Вексфорд снова почувствовал, что тот, кто это сделал, испытывал радость от осквернения, упивался разрушением.
Постояв секунду-другую в оцепенении, они двинулись к висящему телу. Танни Хогарт, не решаясь приблизиться, отстал. Выражение его лица не изменилось, но он потупил взгляд и попятился. Что ж, подумал Вексфорд, в действительности все это оказалось совсем не тем увлекательным приключением, на какое ты так охотно и беспечно пустился. Но, по крайней мере, Хогарт вроде бы не собирался блевать.
Теперь они стояли в метре от страшной находки. Повешенный был одет в спортивный костюм. Жирное тело, шея страшно перетянута веревочной петлей. Глядя на труп, Вексфорд понял, как сильно он ошибся.
— Это Энди Гриффин, — сказал инспектор Берден.
— Но это невозможно. В среду вечером родители говорили с ним по телефону. Он звонил им откуда-то с севера Англии.
На Самнер-Квиста это не произвело особого впечатления.
— Это человек умер не позже вечера вторника, а вероятнее всего — еще раньше.
Им оставалось ждать вскрытия. Берден кипел от досады. Никто не станет попрекать родителей, лишившихся единственного ребенка, тем, что они солгали о его местопребывании. И как бы ни хотелось Бердену высказать им все, ему пришлось отказаться от своего намерения. К тому же Фриборн строго следил за тем, чтобы его сотрудники проявляли, как он говорил, «чуткость и обходительность» в отношениях с публикой.
Как бы то ни было, у Бердена сложилось довольно правдоподобное предположение об истинном порядке событий. Терри и Маргарет Гриффин изо всех сил старались оттянуть встречу Энди с полицейскими. Сначала они, сколько смогут, будут убеждать их, что Энди куда-то уехал — и в конце концов это, может быть, не так далеко от истины; когда он придет домой, они уговорят его лечь на дно: без конца прятаться невозможно, но как знать, глядишь, дело вскоре закроют и тучи над головой Энди рассекутся.
— Где он провел те три дня, Рег? Это их «на севере» ведь ничего не значит. Где он был с утра воскресенья до вечера вторника? С кем?
— Пожалуй, Барри стоит отправиться в его любимую пивнушку «Слизень и латук» и выслушать предположения приятелей, — задумчиво отвечал Вексфорд.