Вместо хорошего решения они нашли скамейку на солнышке. И сели на нее, чтобы сосредоточиться. Обе закрыли глаза и, как подсолнечники, подставили лица под живительные лучи.
– Я прослушала сообщения на твоем автоответчике, Ингрид. Ты простишь мою бесцеремонность?
– Уже простила.
– Жорж Лебуте непременно хочет тебя заполучить.
– Не такая уж глупая мысль, особенно теперь, когда Тимоти Харлен меня выгнал.
– Обещаю, что мы что‑нибудь придумаем, детка. Я сумею заставить твоего Тимоти переменить мнение.
– Мне всегда нравился твой оптимизм, Лола. А что еще?
– Диего хотел пригласить тебя потанцевать.
– Об этом тоже стоит подумать.
– Только не думай об этом слишком много. И наконец Бен. Он вспомнил об одном из этих ужастиков, которые он так обожает. Девушка находит в холодильнике руку. Это часть пазла, то есть ее жениха.
– Жених подкладывает руку?
– Да нет же. Наоборот, убийца разрезает жениха на части. Вот Бенжамен и подумал, что твой псих может быть любителем ужастиков, и предлагает вести расследование вместе с тобой.
– Еще одна уловка, чтобы позвонить мне. Удивительно, но днем я скучаю о нем меньше, чем…
Кто‑то зажал ей рот и нос. У Лолы Жост перед глазами плыли круги. Она увидела запонку, наручные часы. Затем уличная скамейка ожила и стала подпрыгивать. Запах цветов, больницы, ударившего в голову смятения. «На нас напал мексиканский скорпион!» – мелькнула последняя мысль, прежде чем она провалилась в небытие.
Ледниковые шапки, закрывавшие глухой мир, растаяли. У выживших изо рта вырывался плотный пар, они отморозили руки и ноги. Но что‑то не так в этом мире, который должен быть застывшей белизной. Он двигался, он тек. Волна захлестнула ее лицо и грудь. Она зажала себе уши, попыталась всплыть, глотнуть воздуха. Что может быть глупее, чем одновременно замерзнуть и захлебнуться? Она попыталась поднять голову, отыскать свет над своей тюрьмой‑колодцем, в который низвергалась вода. Но ничего не вышло, ее затылок вмерз в лед. Она попыталась вцепиться в стену льда, взобраться по ней, но руки ее не слушались. Расслышала голоса, приглушенные снегом, мужские, вернее, голоса роботов, и один голос разгневанной женщины. Она готова была поклясться, что это голос Лолы, и ей захотелось открыть глаза. Она начала ощущать свои руки и ноги. Затекшие, пронзенные тысячами иголок. Ледяная волна окончательно привела ее в себя.
Ингрид Дизель не сразу удалось сосредоточиться. Промокшая, в одном нижнем белье, голова зажата обручем, со стянутыми липкой лентой плечами, запястьями и бедрами, она сидела на странном сиденье. Ноги ее упирались в металлические пластины. Она ощущала запах выхлопных газов. Прямо перед ней желтые лучи очерчивали прямоугольники на асфальте, опрокинутое красное пластмассовое ведро. Ее только что привели в чувство, окатив ледяной водой. Она находилась в паркинге. Пустом.
– КОГО ТЫ ХОЧЕШЬ ПОРАЗИТЬ СВОИМ ПРЕДСТАВЛЕНИЕМ?
Лола была в ярости. Ингрид попыталась повернуться к ней. Невозможно. Ее ослепил прожектор. Позади него двигались тени.
– Алис Бонен. На кого она работала? – произнес металлический голос.
– Повторяю в сотый раз: понятия не имею, дружок.
– На кого, Жост?
Ингрид поняла, что их похититель пользовался устройством звукомаскировки. Для этого достаточно компьютера, микрофона…
– Я не умею сочинять сценарии! Засунь свои реплики киборга себе в задницу.
– Дизель, ты знаешь на кого она работала.
– I don't speak French.
– Скажи это кому‑нибудь другому.
– I don't understand.
– Орлеан, вкати‑ка ей разряд! – приказал металлический голос.