Вот я на крыше. Прячусь за каменный квадрат. Прижимаюсь спиной к нагретому солнцем камню.
Когда-то, в десятом мы выходили с ребятами на крышу школы. Сияло солнце. Небо голубело и улыбалось маю. А впереди за горизонтом была жизнь, наша жизнь, только наша никем еще не пройденная тропа. Бесконечная, как весеннее небо над головой.
Они уже рядом. Стоят у самого выхода. Затаили дыхание. Прижались плечом к косяку. Готовятся к прыжку: выскочить и упасть. Не знают, что у меня нет оружия.
Вот один из них чуть высунулся из проема. Пистолет в руке поворачивается за глазами. Прыжок, и он падает у колонны, за которой я. Пинаю ногой. Пистолет летит в небо. Он вскакивает, бью его в ухо. Он колет меня ножом, почти без замаха.
Но поздно Я уже обхватил его обеими руками. Он мой. Он будет сегодня в аду. Делаю шаг. Еще один. Мы срываемся и летим.
Я больше не увижу неба.
Всем на свете стала земля.
Прими же меня. Я любил тебя.
Случайно услышанные фразы: Москва. 90-е годы 20-го века
Люблю бродить по городу. Прислушиваюсь к разговорам. Не подслушиваю. Слушаю…
Девочка по дороге в детский сад:
«Мама, а гуси лебедей любят?»
Другая девочка в электричке:
«В меня разбойники выстрелят, и в кофте будут дырочки, и я в школу с дырочками пойду».
Уборщица в библиотеке:
«Вчера Гайдар с Зюгановым по телевизору… Кто чего!»
Пенсионер:
«Все иностранцам завидовали….
Вот и получили!»
Утро на железнодорожной станции:
«Стакан у тебя?»
«Да, я его и от чая отмыл!»
Представитель молодежи на переходе в метро:
«А я ему говорю: хрен тебе!»
Старик и cтук колес
Все выходные старик проводил на своем садовом участке. Уже пенсионером он продолжал работать кадровиком в министерстве химической промышленности. Всю жизнь он трудился на одном месте, всегда был точным аккуратным, но по служебной лестнице высоко не взобрался, о чем не жалел нисколько. Смысл жизни старик видел в самой исполнительности и аккуратности. Сад он получил уже перед самой пенсией, и жизнь его переменилась: стала интереснее.
Днем он работал в саду и на огороде. Копал землю медленно, мощно, не уставая. Пусть рубашка на спине мокрая от пота, зато руки полны сил, в глазах огонь. Горит крестьянская кровь. Разве отпустит его эта земля, разве даст уйти? Роса блестит на траве, сверкает на листьях. А слеза, что чище и прозрачнее росы, нет – нет да и сверкнет на щеке.
Вечером после работы любил жечь костер. Как весело пылали стебли малины, пучки старых трав, хворост, бумажные пакеты. Как хорошо сидеть у костра, вороша угли длинной веткой, словно подзадоривая и дразня огонь.
В воскресенье поздно вечером он возвращался в город. На станцию брел через лес. Трещали сухие сучья, ухали филины, и все яснее слышался голос поездов: грохот грузовых составов, стремительный свист скорых, знакомая гамма набирающих ход электричек.