– Для этого необходимо было собирать нас всех?
«Ах ты, хитрец!», – подумал Данкел, а вслух произнёс:
«Солдат, Вы же знаете, что согласно Постановлению 22ЖК, мы в любом случае обязаны проводить совещания?»
«Так точно, мой господин», – солдат явно подхалимничал. Господин – форма редкая, и ныне не использующаяся, и в основном, применятся по отношению к членам Генерального штаба. Генералу, тем не менее, было приятно услышать это в свой адрес. Однако, он знал, совершенно точно знал, что солдат – лжёт. Он не читал этого приказа. Солдат знал, что генерал – врёт. Такого приказа просто не существовало. О чём не преминуло сообщить новое программное обеспечение его чипа.
«Document not found!», – после слов генерала, раздался голос в голове молодого человека.
«Подойди ко мне, сын мой!», – раскрыв объятия, сказал Данкел, приглашая тем самым молодого человека, для объятий.
«Как тебя зовут?», – спросил генерал, держа парня за плечи.
«Энтони, сэр! Энтони Дэвис, маркетинг и реклама», – сказал солдат.
«Энтони, сынок!», – запричитал генерал Данкел, и крепко обнял новоиспечённого сына.
«Папа!», – не менее крепко ответил на объятие генерала Энтони.
Затем, немного отстранив юношу от себя, Данкел всё так же – крепко схватил Энтони за плечи.
«Энтони! Сын…»
«Папа!…»
«Энтони!…»
«Папа!..»
«Энтони, сын мой, я – доверяю тебе», – сказал генерал, поглаживая седовласый ус.
«А я Вам – нет, мой Господин!»
«Я горжусь тобой, солдат!»
«Служу Федерации, мой господин!»
Они отдали друг честь и, Данкел, подойдя к микрофону, заявил:
«Собрание закончено, всем спасибо», – заявил Данкел. Затем, нажал на несколько кнопок подряд, и громко произнёс:
«Медиков в Штаб. Срочно. Есть раненые».
День подходил к концу. Из иллюминатора виднелись звёзды. Генерал вышел из конференц-зала, и отправился в сторону Сайд-Стрит. – Вино, продающиеся в местном баре, должно снять не унимающееся чувство вины.
Не перед солдатами, перед собой.
«Стареешь, Бобби! – ухмыльнулся он сам себе. – Стареешь, – ещё раз повторил генерал, поглаживая седую бороду.
Кубический сантиметр шанса
Аарон проснулся в холодном поту. В небе ярко светило Солнце, слышалось пение цикад и кузнечиков.
«Я дома?», – удивился он.
«Доброго времени суток, сэр! Вы находитесь в очистительной камере №48Z», – откуда-то с неба доложил механический голос.
И было утро. День дыхания Бога на Ипраниусе.
«Кто ты?», – спросил Аарон, глядя на твердь голубую.
«Я – это ты. Мы вместе – одно!», – сказал голос.
Аарон преклонил колени, откинул шлем скафандра и стал читать Алель.
«Аарон, глупое ты создание! Встань с колен! Это говорю тебя Я. Ибо мы вместе – одно! Ты и я!», – настойчиво повторил голос.
От непривычно чистого воздуха начала кружиться голова. От необычайно ярких цветов слезились глаза. – Каких здесь только цветов не было – и незабудки, и фиалки, и маргаритки и, даже – розы. Это было целое поле цветов разных оттенков: красные, зелёные, жёлтые.
Аарон, бросив шлем в цветы и побежал по полю, пиная ногами скафандра цветы и плача от счастья.
Поле было невообразимо большое, куда бы ни побежал Аарон, —
везде его преследовал настойчивый запах цветов. Голова кружилась всё сильнее. В конце концов, он упал лицом на землю, сминая под собой распустившиеся фиалки.
«Аарон, дитя моё, очнись! Тебе предстоит трудное испытание! Настало время быть собой! Не будучи самим собой! У каждого из нас есть свой кубический сантиметр шанса!», – снова зазвучал свысока механический голос. «Шанса, шанса!», – вторило голосу многоголосое эхо. – В ушах Аарона настойчивым гулом звенела пустота. Перед глазами мелькали калейдоскопы разных расцветок, и лишь эхо, смолкающего голоса продолжало повторять: «Шанса! Шанса!», становясь всё тише, пока не замолкло совсем.
«Вы уверены, что он очнётся?», – сказал майор Шванкер, глядя на капитана Сибелиуса.
«Конечно, газ-то инертный! Максимум, что он мог получить – кислородное голодание! – ответил капитан. – Сами сейчас всё увидите, товарищ майор. На счёт три! Раз, два, три!», – сказал Сибелиус, уставившись на стрелку наручных часов.
Но, на счёт три Аарон не проснулся. Не проснулся он и на счёт пять, и на счёт десять.
Прошло уже больше минуты, прежде чем офицеры начали волноваться. Первым волнение выказал Шванкер.
«Что-то не просыпается!», – проницательно заметил он.
«Сам вижу!», – хмуро ответил Сибелиус.
«А давно он вообще здесь?», – окинул взглядом комнату Шванкер. – Они находились в комнате с безвкусным, для Ипраниуса оформлением. Цветочные обои, с одной стороны стены, местами, на потолке невооружённым глазом можно было разглядеть отходящую краску. С другой стороны обоев не было, – там стену украшало голографическое изображение переливающегося водопада, естественно со звуком.
В помещении пахло чем-то пряным. С потолка капали цветные капли, но это была не вода, и не отработанная жидкость двигателей корабля. Она была тягучей, и сладковатой на вкус. По всей комнате валялись какие-то провода. Также стоял шкаф, где были аккуратно развешаны вещи, – в основном деловые костюмы. Из каждого костюма, вместо платка, торчали зелёные бумажки. Если подойти ближе, можно было увидеть на бумажках цифры и портреты давно умерших людей.
Над потолком висел гигантский светящийся шар, на который светили прожектора, расположенные по бокам комнаты. Кидая замысловатые психоделические узоры на пол и потолок комнаты.
В комнате играла электронная музыка. И, почему-то, стоя здесь – хотелось улыбаться.
«Около суток!», – почёсывая пушистую бороду, и притопывая ногой в такт музыке, ответил Сибелиус.
«А почему здесь такой вид?», – мрачно спросил Шванкер, ещё раз оглядываясь вокруг. Но, на сей раз взгляд его был полон презрительного отвращения. Но, невольно, улыбка заиграла и на его лице.
«Релаксационная капсула создаёт условия, привычные для индивидуума», – сказал Сибелиус, закатив глаза к потолку. – Что означало, что он вспоминает текст инструкции. – Однако – продолжил капитан —
Система не смогла точно восстановить привычные для Аарона условия. О его родной планете осталась крайне скудная информация. А, то, что есть у нас на корабле – этого явно недостаточно!», – сказал Сибелиус, также улыбаясь во весь рот.
«Интересно, что ему сейчас снится?», – спросил Шванкер, любуясь голографическим изображением водопада на стене.
«Одному Императору известно», – сказал Сибелиус.
Какое-то время они, молча, стояли, глядя друг на друга. Затем, Шванкер достал из пиджака сигареты, желая закурить, но Сибелиус – кивком головы показал, что делать этого не стоит.
«Мало ли, как это может сказаться на всей процедуре, в целом. – Пояснил он, после чего добавил. – Ждём ещё несколько минут, и, если изменений не предвидится – будем читать «Алейну лешабеах» – надо активировать наши чипы и подключиться к библиотечной системе корабля.
«Я, конечно, не еврей, но мне кажется, товарищ капитан – сказал Шванкер, делая язвительный упор на слово „капитан“ – что необходимо читать Кадиш ятом», – сказал Шванкер, устремив на Сибелиуса пристальный полный взгляд.
Капитан, запустил хронограф на часах, и, отсчитав несколько минут, закрыв глаза, начал читать. Компьютер быстро среагировал на изменение обстановки, и едва капитан закрыл глаза, его взору белые буквы, на чёрном фоне, которые постепенно складывались в строчки:
Бэолмо ди вро хир’усэй вэямлих малхусэй вэяцмах пурконэй викорэв мэшихэй
«Бэхайейхэйн увэйеймэйхэйн увэхайей дэхол бэйс йисроэйл бааголо увизман корив вэимру омэйн», – подхватил Шванкер.
Когда нужно было читать следующую строчку, что обычно пелась общиной, офицеры некоторое время помолчали, потом продолжили:
«Омейн. Йеhэй шмэй рабо мэворах лэолам улэолмэй олмай».
«Теперь-то можно и покурить!», – сказал майор, закуривая вонючий Житан.
Капитан попросил сигарету, и они, молча, смотря на Аарона, жадно затянулись. Сибелиус, с непривычки, – жадно зашкалялся.