Но что ты скажешь о населении их стран, шестьдесят процентов которого – молодежь не старше двадцати пяти лет, молодежь, которая живет лишь верой и жаждой отмщения за несправедливость?
– Ну ладно, положим, так, – сказал Фалькон. – Но все равно до того, чтобы месть свершилась, еще идти и идти.
– Однако и тут имеется ключ, а ключ в данном случае – это все. Ключ – это страна, не только обладающая сказочными богатствами и самыми вожделенными в мире ресурсами, но и владеющая главными и наиболее почитаемыми святынями ислама и правом доступа к этим святыням.
– Саудовская Аравия, – сказал Фалькон. – Ты считаешь, что американцы с такой поспешностью захватили Ирак, для того чтобы защитить монархию страны, где сосредоточены источники самых огромных доходов Америки?
– Большинству мусульман трудно уловить эту сложную закономерность, – сказал Якоб. – Почему хранители исламских святынь так неукоснительно хранят верность яростным врагам и гонителям ислама, тем, кто поддерживает притязания Сиона, обосновавшегося в самом сердце священной земли Пророка? И вправду, очень непростая схема. Куда как логичнее было бы, если б саудиты направили свое богатство, силу и влияние на поддержку справедливой борьбы несчастных арабов, однако этого не происходит.
– И стало быть, никто не станет проливать слезы, если династию Саудитов постигнет бесславный конец, – сказал Фалькон. – Но как ты полагаешь этого достичь?
– Во‑первых, Аль‑Каеда хоть и не столь сильна, чтобы сокрушить американцев в Ираке, но может задержать их там так надолго, что в момент, нужный для решительных действий, силы американцев в Ираке окажутся подорванными, или рассредоточенным или утратившими волю к победе.
– А пока…
– Королевская семья саудитов насчитывает более шести тысяч человек, – сказал Якоб. – Общий их доход превышает ВВП многих стран из тех, что помельче. И такое количество народа вместе с их деньгами превращает королевскую семью в политического монстра. Члены этого семейства представляют весьма разнородную публику – от совершенно коррумпированных наркодилеров, всей душой преданных Америке, до аскетичных, глубоко правоверных ваххабитов‑фундаменталистов. Некоторые из них кичатся своим богатством и всячески выставляют его напоказ, предаваясь безвкусной и сумасбродной роскоши, другие же втихомолку направляют средства на поддержку международного терроризма.
Поэтому МИБГ и другие террористические группы понимают, что задача сводится к тому, чтобы расшатать баланс, перетянув в королевской семье чашу весов в пользу радикалов‑фундаменталистов. А также поддержать те слои населения, которые выражают недовольство и надеются, что исламское государство предоставит людям больше возможностей достичь равенства, чем это делает дряхлая монархия.
– Что и явится зародышем нового миропорядка, – сказал Фалькон. – Но выстроить его не так‑то просто. Как МИБГ собирается это сделать? И какую роль в этом призван сыграть ты?
– Путем убеждения, хитростью, а если надо, и устранением противников, – сказал Якоб. – Одного за другим.
– Надо думать, что в королевской семье действует неплохая охрана, – смущенно пробормотал Фалькон.
– Очень опытная спецслужба. Очень хорошо выученная, – кивнул Якоб и потупился.
– Это они тебя обучили, да, Якоб?
Тот уставился в стену поверх головы Фалькона. Свет его глаз, казалось, шел откуда‑то издалека, как путник, медленно бредущий по безлунной пустынной равнине.
– Теперь тебе решать, Хавьер, – сказал Якоб. – Я не стану тебя винить, если ты пойдешь в комнату, оденешься, покинешь номер и мы больше никогда не увидимся.