Психологическая потребность. Серьезные самоубийства обычно совершают со всеми предосторожностями.
– Что еще вас насторожило?
– То, как все здесь оставлено: телефон, конфеты, тапочки. В этом есть какой‑то… как бы сказать? Недостаток преднамеренности.
– Это относится к жене, разумеется, – согласился Кальдерон.
– Впрочем, пока мои рассуждения – всего лишь догадка, – подчеркнул Фалькон.
– А жидкость для прочистки труб? – продолжил Кальдерон. – Зачем пить жидкость для труб?
– В бутылке может оказаться и что‑нибудь покрепче, – сказал Фалькон. – А вот зачем… Ну, он мог отмерить себе наказание… Что‑то вроде желания очистить себя от всех грехов. Кроме того, способ бесшумный и необратимый. Все зависит от того, что еще он выпил.
– Что ж, инспектор, действительно похоже на умысел. Итак, в этих смертях есть элементы умысла и спонтанности.
– В общем… если бы они лежали рядышком на кровати, взявшись за руки, а к пижаме Веги была приколота записка, я бы с радостью счел это самоубийством. В данных обстоятельствах предпочитаю расследовать случай как убийство, прежде чем принимать окончательное решение.
– Возможно, записка в его руке развеет наши сомнения, – произнес Кальдерон. – Хотя странно переодеваться ко сну, перед тем как… Или это тоже психологическая потребность? Подготовка к самому долгому сну.
– Будем надеяться, что Вега из тех, кто оставляет включенными камеры слежения и заряжает в видеомагнитофон кассеты, – сказал Фалькон, возвращаясь к практическим вопросам. – Мы должны осмотреть кабинет.
Они прошли через холл и спустились по лестнице в коридор. Кабинет Веги был справа, окна выходили на улицу. Кожаное кресло развернуто спинкой к столу, на стене в рамке – постер с изображением корриды, проходившей в этом году во время апрельской ярмарки.
Большой пустой письменный стол светлого дерева с ноутбуком и телефоном. Под столом тумба на колесиках с тремя ящиками. За дверью четыре черных шкафа для документов, а в конце комнаты – записывающее оборудование для камер слежения. Лампочки не горят, вилки вытащены из розеток. Внутри каждого магнитофона – неиспользованная кассета.
– Дело плохо, – констатировал Фалькон.
Все шкафы были заперты. Он подергал ящики под столом. Заперты. Фалькон поднялся в спальню и нашел гардеробную: справа – его рубашки и костюмы, слева – ее платья и множество туфель (некоторые пугающе одинаковые). В ящике высокого комода лежали бумажник, связка ключей и сверху несколько мелких купюр.
Один ключ открыл тумбу под столом. В двух верхних ящиках не нашлось ничего необычного, но, когда Фалькон открыл третий, в глубине, за стопкой бумаги он нащупал твердый предмет. Пистолет.
– Редкая марка. Нечасто доводится видеть девятимиллиметровый «Хеклер и Кох», – сказал Фалькон. – Такой покупаешь, если ждешь неприятностей.
– Будь у вас пистолет, что бы вы предпочли? Выпить литр жидкости для труб или вышибить себе мозги? – спросил Кальдерон.
– Если б пришлось выбирать… – начал Фалькон.
В дверях показался адвокат, в его темно‑карих глазах застыл гнев.
– Вы не имеете права!.. – заговорил он.
– Это расследование убийства, сеньор Васкес, – сказал Фалькон. – Сеньора Вега – в постели наверху, ее задушили подушкой. У вас есть предположения, зачем ваш клиент держал это в кабинете? Васкес моргнул при виде пистолета.
– Севилья – один из тех занятных городов, где богатые, уважаемые люди живут буквально рядом с подонками общества: совсем недалеко отсюда находится район Сан‑Пабло, славящийся преступниками и наркоманами.