Восемнадцатый ленивый, двадцать второй обжора, двадцать восьмой фригидный, у него вечно голова болит, а тридцать девятый, наоборот, жутко сексуальный... Понимаешь?
Я кивнула. В каждой счастливой семье есть свои милые, скрытые от посторонних глаз секреты.
- Так вот, - продолжала Надя, - пусть тридцать девятый откроет дверь, ему посылочка пришла.
- А ты что?
- Открыла.
- С ума сошла!!!
- Господи, Лампа, ведь никто про нашу игру не знал, ни одна живая душа, сама понимаешь, о таком не рассказывают посторонним. Мне на секунду показалось: Богдан вернулся... Ну и...
- Посылка была?
- Под дверью стояла.
- Взяла?
Надя заплакала и ткнула пальцем под стул. Я наклонилась, вытащила коробку, подняла крышку и увидела два жутких обгорелых ботинка, шоколадку "Слава" и белый листок бумаги. "Милый, поросеночек мой любименький, привет тебе от главного порося и поцелуй. Уж извини за почерк, но руки обожженные болят, вот и накорябал кое-как. Не тоскуй, десятого приду за тобой. Вот только обидно мне, что у всех тут красивые вещи, а я, словно бомж, в рваной обуви. Пришли мне ботинки Гуччи, те, лакированные, которые я носил со смокингом. Они, если ты забыла, в гардеробной, на самом верху. Твой Богдан. Р.8. Извини, тут можно достать только такой шоколад".
Коробка вывалилась у меня из рук, ботинки шлепнулись на пол.
- Боже! Надюша зарыдала.
- Ну скажи, кто? Кто издевается? Зачем? Я осторожно спросила:
- Почерк узнаешь?
- Очень на почерк Богдана похож, - всхлипнула подруга, - он так же "р" писал и "н"... Главное же, содержание. Такое письмо мог написать только мой муж, больше никто! Пойми, никто!
Я посмотрела на ее дергающееся лицо, трясущиеся руки, лихорадочно бегающие глаза, черные синяки под ними и решительно велела:
- Пошли в спальню.
- Мне ни за что не заснуть.
Но я уложила Надю в постель, дав ей две таблетки родедорма. Через пятнадцать минут до меня донеслось мерное, спокойное дыхание. Я выключила телефон и выдернула проводки у дверного звонка. Ладно, до утра Надюшку никто не побеспокоит, а там постараемся разобраться, что к чему.
Выспаться мне так и не удалось. Не успела я проскользнуть в квартиру и лечь на кровать, как затрещал будильник. Я пошла было в комнату к Кирюшке, но тут мой нос уловил запах чего-то вкусного, жареного... Влетев на кухню, я увидела Капу со сковородкой в руках.
- Привет, - радостно выкрикнула она, - блинчики будешь?
- С чем? - ошарашенно спросила я.
- Есть с мясом, а эти пустые, можно вареньем полить или сметаной.
- У нас нет ни варенья, ни сметаны...
- Во, - ответила Капа, показывая на банки, - я клубничное купила.
- Где?
- На проспекте, в круглосуточном магазине. Я уронила блинчик.
- Где?
- Ну в супермаркете, возле метро, - спокойно повторила Капа, - знаешь, такой огромный, серый дом, а внизу продуктами торгуют. Кстати, выбор хороший, дороговато, правда, но, если срочно чего нужно, очень удобно. Что молчишь? Ты туда не ходишь?
Хожу, естественно. Более того, только туда и бегаю, потому что, как правило, забываю купить продукты и несусь сломя голову в супермаркет.
- Капа, как же ты не побоялась ночью одна идти через дворик? Тут хоть и близко, но очень неприятно в темное время суток.
- Чего бояться? - фыркнула Капа. - На машине ведь.
- На чем?
- На машине, - повторила Капа.
- Господи, - испугалась я, - бомбиста по ночам ловить! Ну придумала! Знаешь, какие люди по темноте из гаража выезжают! Да тебя могли изнасиловать!
Сказав последнюю фразу, я прикусила язык, ну уж это вряд ли, все-таки по московским улицам не бродят стаями геронтофилы.