Неясный доселе голос, зазвучал громче, слова непонятные, на чужом, незнакомом языке, то звучали высоко, то грохотали камнепадом. Где-то далеко, за тучами, что-то сверкнуло нестерпимым ослепительным светом, начало приближаться. Сверкающий серебряный шар, прорвав черноту грозовой ночи, устремился к Стасу. Завис над ним, переливаясь и горя множеством микроскопических солнц. Начал разбухать, разрастаться. Нестерпимый жар на миг опалил глаза, лицо, проник внутрь и вдруг сменился приятной прохладой. Запахло озоном, лесом, весной. Перед глазами на миг появилось суровое мужское лицо. Темнота обрушилась словно удар.
За воротами его схватили. Он объяснял, убеждал, упрашивал, но пыточная уже ждала его. Два дня и две ночи, мучений. Плети, дыба и снова плети, клещи рвали его уже потерявшее чувствительность тело, но воин упорно стоял на своём. Лишь утром третьего дня тцарь поверил, остановил, разматывающего в очередной раз измочаленную плеть, палача.
– Верю! Лекаря ему. Баню. Девок. Чтобы к завтрашнему утру здоров был, – отрывисто бросил тцарь Золтан и вышел из камеры пыток.
– Чего зря тянул? – пробасил палач, пожимая широченными обвислыми плечами, когда за тцаром закрылась тяжёлая дверь.
Развязав путы, он, крякнув, взвалил на плечо едва живого Воина и, задевая его окровавленным телом о каменные стены, понёс во двор. Бросив под навес, неспешно, покачиваясь на коротких кривых ногах, отправился за лекарем. Присланные девки, осторожно перекатили Воина на расстеленное полотно и вчетвером, перекашиваясь от натуги, понесли в баню. Пришедший лекарь осмотрел его и, убедившись, что кости целы, а мясо нарастёт, удалился. Уложив истерзанное тело на полок, девки принялись стирать кровавое месиво пучками лечебных трав, размоченных в горячей воде. На открытые раны прикладывали целебные бальзамы, отогревали, оглаживали израненного воина своими мягкими телами. Здесь же в жарко натопленной бане кормили его, ласкали. Воин быстро приходил в себя под их нежными, но крепкими руками. Да и девки откровенно радовались, что им попался такой великолепный образчик мужской породы. Уснули они все вместе, прямо в бане усталые, но весьма довольные. Воин очень быстро восстановил силы.
Утром ему принесли одежду, самую большую, какую нашли, отвели к тцару. Тот его принял у себя, в палате, за накрытым столом.
– Ты говоришь, что Барбус можно отстоять? – грозно глянул Золтан.
– Да, не только возможно, но необходимо, – ответил воин. – У тебя тцар, есть для этого всё необходимое. Да, не скрою, павших будет много, но ни тебя, ни твоих наследников не станут больше тревожить правители Куявии.
– Ты говоришь так, словно уже стал моим главным военачальником. Забываешься, не таким как ты я приказывал рубить головы.
– Согласен с тобой тцар, пока голова моя немногого стоит, но пара крепких рук умеющих держать секиру или меч лишними для тебя не будут.
– Вот и поживёшь тогда до победы, а дальше посмотрю, что с тобой делать. Ты слишком наглый, ведёшь себя так, будто ровня мне. Я, да будет тебе известно, из рода самого Панаса.
– Мне это известно, тцар. Позволь мне пока изложить тебе наш план.
Выйдя из палаты, Воин уже как полноправный ратник отправился в оружейную. Как ни странно, но там заправлял его недавний знакомый, всё тот же палач, истязавший его двое суток подряд. Хмуро взглянув на вошедшего, он пробурчал:
– Чего ещё? Снова на дыбу захотел?
– Злой ты. Меня тцар за оружием прислал. Тебе велел дать всё, что выберу.
– На тебя доспех я не подберу, уж больно ты здоров, и что касается меча, то выбирай, этого добра хватает. Ратников нет, а мечи… сколько хочешь, хоть по два сразу.
– Тогда я два и возьму. И ещё секиру мне дай. Я к ней привык.
– Пошли, коли так, – с ноткой уважения буркнул оружейник и поковылял в просторный подвал. – Смотри, выбирай, пробуй.
Воин окинул взглядом просторное помещение. Оружия, самого разнообразного и впрямь было много. На полках лежали охапки тяжёлых мечей, у стен стояли двуручные секиры, шлемы разных форм и размеров громоздились в углу. В огромном сундуке поблёскивали длинные, словно кинжалы наконечники копий, в другом, колючими ежами топорщились острые жала, связанных пучками, стрел. Длинные луки стояли рядом с ларём, доверху наполненным клубками с тетивой. Воин задумчиво подошёл к стеллажу с самыми длинными мечами, взял один, вынул из потёртых ножен, со свистом взмахнул, отложил. Покопавшись, нашёл ещё такой же. Проверил остроту клинка. Взяв по мечу в руку, внимательно посмотрел на оружейника.
– Сам-то умеешь с оружием обращаться?
– Ты малец, ещё сиську мамкину сосал, когда я уже был лучшим мечником! – с вызовом ответил оружейник.
– Пошли, поглядим, – смиренно предложил Воин. – Только щит, возьми покрепче.
Они вышли во двор, где уже толпились ратники. Объявленный общий сбор начинался. Предстоящий поединок, тут же вызвал немалый интерес. Мигом расчистили круг, стали плотно, закрывшись щитами. Под одобрительные крики оружейник потряс над головой, зажатыми в руках шитом и невероятно тяжёлым, широким и длинным мечом. Рослый, с необъятно широкой выпуклой грудью, крепкими, достающими едва ли не до колен руками, он выглядел очень серьёзным соперником. Из-за относительно коротких ног, он наврядли мог двигаться быстро, но широченные плечи, вкупе с длинными, сильными руками, делали каждый его удар нечеловечески сильным и неотвратимым.
Воин хотя и превосходил оружейника ростом, казался рядом с ним довольно щуплым. Не спеша, пройдясь по кругу, он под смех собравшихся отбросил несколько камней попавшихся на пути. Остановился. Чуть склонив голову влево, посмотрел на оружейника, и словно не слыша восторженных криков – «Убей чужака, Бер», негромко спросил:
– Тебя что ли Бером кличут? – и, заметив утвердительный кивок, продолжил. – Готовься Бер.
– Уже. Начнём! – выдохнул Бер и, покачиваясь всем телом, двинулся вперёд.
– Запомни Бер, меня зовут Стерх, – крикнул Воин и шагнул навстречу.
Взметнувшиеся мечи встретились, несильно, только пробуя силу соперников. Звякнули призывно и со следующим ударом обрушились со всей мощью. Искры прыснули в разные стороны, словно испуганные яркие рыбки. Закрывшись щитом, Бер рубил с чудовищной силой, каждый удар был смертельный, способный разрубить противника от макушки до самой развилки. Но всякий раз его меч только высекал искры из клинка Стерха, и уходил в землю.
Стерх, похоже, не торопился атаковать, парировал удары, уклонялся, легко скользя по утоптанной земле. Лишь время от времени, будто невзначай, ударял по щиту Бера. Видя, что соперник начинает понемногу звереть от безуспешных попыток сразить его, Стерх чуть отступив, вдруг взметнул оба меча, и завращал их с такой скоростью, что казалось, в руках его разом возникли два сверкающих круга. Спустя миг от щита Бера осталась лишь дощечка величиной с небольшую тарелку, а меч вообще улетел в зрителей, с грохотом ударившись и выставленный щит.
– Всё, пожалуй, – невозмутимо сказал Воин. – Ты хороший ратник, Бер. Только умения маловато.
Ошеломлённый Бер стоял посреди разом примолкшего круга. С таким бойцом здесь ещё никто не встречался. Слухи ходили, что далеко, за артанскими степями живут иные народы, умеющие пускать стрелы на полном скаку, живущие на своих конях, никогда не ступающие на землю. А за полночным морем на неведомых островах есть странные северные люди, белые, словно снега, среди которых строят они своим каменные жилища. Они будто бы столь смелы и свирепы, что перед боем не надевают доспехов, а бросаются на врагов с открытой грудью, сжимая в каждой руку по длинному мечу. Убить их невозможно, ибо, даже будучи израненными, они продолжают сражаться, пока силы не оставят их и не спустятся к ним с небес прекрасные девы-валькирии, и не унесут в небесные чертоги. Чужак, же не был бел как те северяне, но дрался как они, двумя тяжёлыми мечами, волосом же был чёрен, словно вышел из того народа, что живёт верхом на конях и зовётся по-эллински кентаврами, то есть конными таврами.