Если стоишь в чужой квартире с веником и совком, то, как ни называйся, суть одна. Поломойка она и есть поломойка. Я в своей жизни только и делала, что возила тряпкой по комнатам и коридорам. Ну и что? Но Лида, очевидно, стесняется своего занятия, да она не одна такая!
Видели когда-нибудь в метро, при входе на станцию, у касс бумажку: "Требуется оператор для работы в зале на машине"? Долгое время я никак не могла сообразить, на каком таком автомобиле предлагается разъезжать по станции и при чем тут оператор? Мне что, дадут видеокамеру? В действительности же оказалось, что это просто объявление о найме уборщицы. А машина - такая серая штука с бешено крутящимися внутри щетками, которую следует толкать перед собой, оставляя сзади мокрую полосу свежепомытого мрамора...
- Вот, - продолжала Лида, - возьмите визитку, вдруг когда понадобится, не дай бог, конечно!
Ничего не понимая, я взяла карточку и уставилась на цифры и буквы: "Лидия Ковригина, уборка квартир и офисов после террористических актов, убийств и аварий".
- Это чья? - глупо поинтересовалась я. - Ваша? Лида хихикнула:
- Конечно.
- Так вы моете...
- После преступлений, - пояснила женщина. - Знаете, родственникам-то не слишком приятно. Вот вчера кабинет уделали, жуть! Кровищи везде! Все стены, пол и даже на потолок попало. Здесь-то сегодня чисто, подумаешь, чуть на стол натекло, ерунда! А что, правда, будто тут совсем молодую убили?
Я подавила легкую тошноту.
- Да.
- Вот горе, вот горе, - запричитала Лида, но глаза ее горели любопытством.
Никакой жалости к погибшей Лене уборщица не испытывала, ну да это и понятно.
- Где же находите клиентов? - поинтересовалась я.
- В "Из рук в руки" объявления печатаю, визитки раздаю, иногда сама предлагаюсь. Прочитаю в "Московском комсомольце", кого где убили, и звоню...
Внезапно тошнота опять подступила к горлу, и я пошла в кладовку за чемоданом.
Элегантный саквояж из крокодиловой кожи нашелся там, где и говорила Марья Михайловна. Я попыталась поднять его и охнула. Маленький на вид баульчик оказался очень тяжелым. С трудом оторвав его от пола, я пошла к двери.
- Уходите? - весело спросила Лида.
- Да, - ответила я.
- Ну счастливо вам, - улыбнулась уборщица, - визитку мою не потеряйте, вдруг пригодится.
- Типун вам на язык, - обозлилась я и ушла. Марья Михайловна не обманула. Ее дом, самая обычная пятиэтажка из желтых блоков, стоял в двух шагах от станции "Кузьминки". На небольшом пятачке шумел рынок. Я обогнула полосатые палатки и вошла в подъезд.
Марья Михайловна открыла дверь и мигом заплакала, увидав меня с саквояжем в руках. Я растерянно пробормотала:
- Ну, ну, успокойтесь.
- Проходите, Виолочка, на кухню, - сморкаясь в платочек, сказала хозяйка. - Оставьте чемоданчик вот тут, около вешалки.
- Он тяжелый, - сказала я, - давайте отнесу к Никите в комнату.
- Спасибо, - вежливо отозвалась Марья Михайловна. - Ничего, пусть пока тут постоит!
Мы вдвинулись на кухню. Хозяйка извинилась и ушла. Из ванной послышался шум воды. Я села на стул и огляделась. Большое помещение, метров двадцать, было обставлено самой простой, отечественной мебелью. И плита, и холодильник оказались здесь советскими, купленными небось еще в 70-е годы. Такие кухни у большинства малообеспеченных москвичей. Удивила меня только кубатура помещения, обычно в "хрущобах" пятиметровые "пищеблоки". Наверное, Марья Михайловна в свое время разбила стену между крохотной кухонькой и прилежащей к ней комнатой.