Потом заведующая шепнула:
- Пошли.
В коридоре я вздохнула полной грудью.
- Что с ней?
- Вы разве не знаете?
- Слышала только про болезнь Полины, но без подробностей.
Вероника Глебовна открыла свой кабинет:
- Рассеянный склероз, страшная вещь. Отчего-то это происходит с молодыми людьми? Лечить эту напасть не умеют, просто пытаются притормозить процесс, но итог, как правило, один: полный паралич, потеря разума и смерть, что в данном случае, на мой взгляд, является не горем, а избавлением. Не всем ведь так везет, как Поле.
- Хорошо везение! Заведующая посмотрела в окно.
- Трудно осуждать людей, жить с инвалидом тяжело, да и дорого. Всякие памперсы, лекарства... Много денег уходит, и они не у всех есть, вот и стараются избавиться от таких родственников. Впрочем, больным тоже несладко. Все на работу убегут и бросят одного. Хорошо еще, если до воды дотянется, а то лежит до вечера голодный. А у Полины условия царские, лучшая сиделка при ней. Ежи Варфоломеевич для жены любые лекарства приносит, чуть в каком медицинском журнале про новейшее средство напишут, тут же оно у Поли на столике. Из Америки, Германии, Франции... Надеется жену на ноги поставить. Только толку!
Она махнула рукой. Я лихорадочно пыталась сообразить, как поступить, потом для себя неожиданно ляпнула:
- Уж извините, обманула вас! Аккуратно накрашенные брови Вероники Глебовны взметнулись вверх.
- В чем?
- Мне не надо пристраивать тетю...
- Тогда зачем вы к нам?
Я собралась с духом и выпалила:
- Живу в соседней с Ежи Варфоломеевичем квартире, знаю про ситуацию с Полиной, вот и решила предупредить...
- О чем? - недоумевала Вероника Глебовна.
- Господи, Отрепьев умер.
- Бог мой! - воскликнула заведующая. - Ужасно. Инфаркт, да? Я ему говорила: "Ежи, нельзя так рваться! Давай переведем Полину в обычную комнату". Ей ведь по большому счету без разницы, где лежать. Все равно с кровати не встанет! Ну за каким чертом паралитику кухня и санузел? Помыться в общую ванную свезем! Но нет! Платил бешеные деньги! И вот результат!
Я хотела было сказать, что кардиолог покончил с собой, но потом передумала и тихо спросила:
- Что же теперь будет с несчастной? Вероника Глебовна тяжело вздохнула:
- Мне очень жаль Полину, как, впрочем, и всех остальных, вынужденных жить в Репневе, но, сами понимаете, держать ее в люксе не смогу. Эксклюзивные условия оплачены до января будущего года, а потом...
- Выкинете на улицу?
- Нет, конечно, - возмутилась заведующая, - у нас бывают подобные случаи, когда у платных пансионеров умирают единственные родственники. Тогда их содержат в Репневе на общих основаниях.
- На первом этаже?
- Да, - сухо ответила заведующая и добавила, помолчав секунду: - Не могу же я из собственного кармана платить за всех, да и нет у меня таких средств, на зарплату бюджетницы живу!
Я вспомнила железные кровати без белья, столы, накрытые газетой, почувствовала в носу запах тухлой капусты и вздохнула:
- Бедная Полина! После люкса на первый этаж.
- Может, еще мать Ежи Варфоломеевича где деньги найдет, - сказала Вероника Глебовна.
- А у Ежи есть мать? - удивилась я. Заведующая кивнула:
- Да, пару раз сюда приезжала, правда, раньше, а потом перестала, наверное, постарела.
- Может, умерла!
- Да нет, - покачала головой Вероника Глебовна, - звонит иногда, спрашивает: "Как там Полина?" Небось надеется услышать, что умерла и сына освободила.