Елену же Станиславовну Муравьеву Корягина не боялась вовсе и открыто поносила ее за приверженность западной культуре и вообще «капиталистическому образу жизни». Особенно старалась она со своей критикой в присутствии Валерия Васильевича Полосухина, тут уж она в выражениях не стеснялась и высказывала свое мнение громким начальственным голосом.
— А что, Аида Борисовна действительно одевалась не по возрасту? — с интересом спросила Настя.
Тамара бросила на нее странный взгляд, немного помолчала.
— Аида Борисовна была красивой женщиной, — ответила она негромко, — высокой, худощавой, примерно вашего типа. Моложавое лицо, мало морщин, седые густые волосы, она их не красила, и ей седина очень шла. Она у меня один раз стриглась, следила за собой. Мне нравилось, как она одевается, если бы у меня была ее внешность, я бы одевалась точно так же. Аида Борисовна говорила: «Пока я работала, я не имела ни права, ни возможности носить такое, а мне всегда очень хотелось. Теперь я наконец могу себе это позволить».
— Почему вы на меня так посмотрели? — не удержалась от вопроса Настя. — Я спросила что-то не то?
— Знаете, Настенька, давайте вернемся к этому разговору в другой раз. Не будем отвлекаться. Вам ведь нужно узнать как можно больше про Корягину и Павлову. Корягину, как я уже сказала, я не застала, поэтому не знала ее лично, а вот один эпизод с Аидой Борисовной мне запомнился. Как раз за несколько дней до ее смерти…
…Аида Борисовна записалась к Тамаре на стрижку. Назначенное время подошло, а Павловой все не было, и Тамара отправилась ее искать. Администратор в холле сказала, что Аида Борисовна зашла в кабинет, где вели прием врачи.
— Там сегодня Алла Ивановна принимает, — сообщила администратор. — Они с Аидой Борисовной столкнулись прямо у моей стойки и пошли в медкабинет.
Алла Ивановна Ярцева была врачом-психотерапевтом, консультировала членов клуба два раза в неделю, и пенсионеры охотно ходили к ней поговорить о тревогах, бессоннице, плохом настроении и отчаянии одиночества, а также о том, почему же так получилось, что дети совсем их забыли и внуки не приезжают.
Медицинский кабинет находился прямо рядом с салоном Тамары, за стеной. Тамара прошла по коридору до своей двери, подумала немного и решила все-таки постучаться, заглянуть к доктору и спросить, когда Аида Борисовна освободится и имеет ли смысл ее ждать. Она сделала шаг в сторону медкабинета и услышала возбужденные голоса Павловой и доктора Ярцевой.
— Вы не понимаете… — говорила Алла Ивановна.
— Нет, — перебила ее Павлова, — это вы не понимаете, какие могут быть последствия. Вы же психотерапевт, вы специалист по человеческим душам, кому, как не вам, понимать…
Тамара отступила в сторону и собралась было вернуться к себе в салон, не решаясь прервать столь эмоциональный разговор, когда дверь медкабинета распахнулась и в коридор буквально вылетела Аида Борисовна, которая выглядела одновременно расстроенной, сердитой и озабоченной.
— Третий акт, сцена у реки… — бормотала она, быстрым шагом проходя мимо Тамары в сторону холла и не замечая ее.
— Аида Борисовна! — окликнула ее Тамара. — У нас с вами стрижка, вы не забыли?
Павлова на мгновение остановилась, обернулась к Тамаре.
— Простите, Тамарочка, придется отменить. Мне нужно… срочно… извините меня, дорогая, пострижемся в другой раз…
И ушла…
— Третий акт, сцена у реки, — задумчиво повторила Настя. — Не знаете, что это означало?
— Понятия не имею, — покачала головой Тамара.