Но я взглянул на этикетку и сразу все понял. Они были изготовлены известной фирмой и стоили триста условных единиц, читай – долларов. Конечно, за такую цену им бы еще плохо сидеть!
– Таня, – позвал я вполголоса. Перегородки между кабинками были чуть выше человеческого роста, и я не сомневался, что она меня услышит.
– Ау, – тут же откликнулась она.
– Как костюм?
– Обалдеть.
– А цена?
– Еще больше обалдеть.
– Сколько?
– Пятьсот восемьдесят.
Я присвистнул.
– И ты можешь такое носить?
– А у меня выхода нет. На мою фигуру дешевых платьев не бывает. То есть бывают, конечно, но их носить нельзя.
– Можно посмотреть?
– Заходи.
Я вышел из кабинки и протянул брюки стоявшему рядом охраннику, который тут же начал придирчиво их осматривать. Шторка, закрывающая вход в соседнюю кабинку, отдернулась, и я увидел Таню в костюме за пятьсот восемьдесят условных единиц. Ну что ж, как говорится, оно того стоило!
– Здорово! – искренне сказал я.
– Тебе нравится?
Еще бы мне не нравилось. В этом костюме Татьяна выглядела самое большее размер на пятидесятый. В эту минуту я подумал, что, если бы у меня были с собой такие деньги, я бы не задумываясь купил для нее этот костюм. Как странно все-таки! У меня никогда не возникало желания покупать Рите одежду. Может быть, потому, что больше всего она нравилась мне голой в постели…
– Будешь покупать? – спросил я Таню, когда мы снова оказались на улице.
– Не знаю еще, с Ирой посоветуюсь. А ты что скажешь?
– Покупай. Тебе правда очень идет.
– Ладно, – вздохнула она. – Подумаю. Нам долго еще гулять?
Я посмотрел на часы. С того момента, как я пообещал Мазаеву час вольной жизни, прошло пятьдесят минут.
– Можно возвращаться не спеша. Ты действительно устала?
– Действительно. Глаза закрываются.
С Мазаевым мы столкнулись у калитки. Он виновато посмотрел на нас, торопливо и смущенно буркнул что-то наподобие «спокойной ночи» и шмыгнул в свой двор.
* * *
Проснулся я от голосов, раздававшихся со двора. Солнце палило вовсю, Лилина кровать была пуста, и я понял, что проспал допоздна. Быстренько одевшись, я вышел на галерею и посмотрел вниз. Лиля читала за столом под навесом, а рядом с ней о чем-то разговаривали Таня и Сергей Лисицын. Я позавидовал Татьяниному умению рано вставать даже тогда, когда ложишься в три часа ночи. У меня такой способности не было, я вообще люблю поспать, особенно в отпуске.
Рядом с Сережей на скамейке стояла большая черная сумка.
– Владислав Николаевич, вы были правы, в фиолетовом пакете Доренко действительно оказалась кассета под номером 9. Я вчера два раза ее просмотрел и ничего не понял. Может, вы попробуете? Я вам и видеоприставку принес.
– А что на кассете? – спросил я, наливая себе кофе и намазывая маслом хлеб, который мне принесла добрая Ирочка. Лилю, как выяснилось, она уже завтраком покормила. Пожалуй, без Ирочки пропала бы не только Таня, но и я.
– Все, как говорил ваш приятель Леня. Какие-то ветеранские дела. Я уж все глаза сломал, вглядываясь в изображение, но так и не въехал. Ничего там нет такого, из-за чего нужно было отдавать кассету Доренко. И тем более из-за чего нужно было потом эту кассету искать.
– Ладно, посмотрю, – кивнул я, откусывая огромный кусок мягкого теплого хлеба.