– Телефон стоит как раз в той комнате, которую я снимаю.
Ну надо же! А я-то был убежден, что, кроме Ирочкиных прекрасных глаз и черных кудрей, он ничего не замечает. Или это я стал говорить слишком громко?
Мы встали из-за стола и пошли в соседний двор. Я испытывал некоторую неловкость оттого, что не знал, как обратиться к этому типу. Однако как только мы переступили порог его комнаты, его будто подменили. Смущенная улыбка исчезла, движения стали уверенными. Видно, он относился к той категории людей, которых я условно называю «котами». Говорят, что собаки привыкают к человеку, а кошки – к месту. Так и люди: одним для поддержания психологического комфорта важно находиться «на своей территории», а другим – в обществе хорошо знакомых, близких людей. Я, например, являю собой типичный пример «собаки» и очень не люблю заводить новые знакомства, вообще не люблю чужих.
Седобородый, оказывается, усек, что я не расслышал его имя, поэтому первым делом протянул мне руку.
– Давайте познакомимся еще раз. Мазаев Юрий Сергеевич, социолог. Можно просто Юра.
– Владислав. Любое уменьшительное, на ваш выбор. Ирочка зовет меня Владиком, а Таня – Димой.
– Я подумаю, – засмеялся Мазаев. – Вот телефон, звоните, не стесняйтесь.
Он деликатно вышел, а я набрал номер служебного телефона Сережи Лисицына. В кабинете никто трубку не брал. Тогда я перезвонил в гостиницу, и через некоторое время портье разыскал Сергея. Я в двух словах рассказал ему о визите в дом Вернигоры и договорился, что часа через два он постарается убрать из гостиницы всех лишних людей и найдет оргкомитетчика Гену, который встречал Ольгу Доренко, опаздывавшую на пресс-конференцию. Заодно я попросил его найти Риту и сказать ей, что сегодня нас с Лилей на пляже не будет, чтобы она не беспокоилась.
Мазаев вернулся в комнату, неся в руках два рюмки.
– Давайте за знакомство, Слава, по пять капель. У меня есть хороший коньяк.
Так. Стало быть, имя мне он выбрал. Ну что ж, за знакомство так за знакомство.
Коньяк был действительно хорошим, и выпил я его с удовольствием. А он ничего мужик, этот социолог. На нашей территории он менжуется и робеет, но здесь, в этой комнате, он становится совсем другим. Уверен, что Ирочка останется им довольна. Или уже осталась?
* * *
Через два часа в холле гостиницы меня ждали Сергей Лисицын и маленький чернявый человечек с большой плешью на темени и нервно подергивающимися руками. Это и был сотрудник оргкомитета фестиваля «Золотой орел» Геннадий Гольдман.
Я попросил Геннадия как можно точнее вспомнить все обстоятельства, связанные с возвращением в гостиницу Ольги Доренко.
– Покажите мне, где вы стояли, когда Ольга вошла в холл.
Он неуверенно покрутил головой, потом встал рядом со стойкой портье.
– Вот здесь я стоял, когда ждал Ольгу. Все уже были в зале, только ее одной не было. Рудин, президент фестиваля, рвал и метал.
– Вы посмотрели на часы, когда Доренко появилась?
– А как же. Я на них каждую минуту смотрел. Когда она вошла в гостиницу, было 21.14. Я сразу закричал: «Где тебя носит?! Ты опаздываешь на пятнадцать минут. Давай быстро в зал».
– А она что ответила?
– «Две минуты, Геночка, только сумку брошу». И показывает мне эту сумку.
– Поподробнее, пожалуйста, опишите ее. Цвет, размер, что в ней лежало.
– Ну… Обыкновенная, пластиковая, полгорода с такими ходит. Разноцветная, рисунок фиолетовый, ручки желтые.