Первым эту неземную красоту оценил Масяня.
Не спрашивая разрешения хозяев, он, «не говоря ни слова», взял красавицу в зубы и понёс в свой угол за шкафом. Там уже лежали все его кошачьи игрушки – мячики, катушки и пр. На лучшее место у окна «усадил» он новую подружку и целый час, не мигая, искренне любовался ею.
Неоднократные попытки «разговорить» куклу ни к чему не приводили. Несмотря на недвусмысленное мяуканье, приглашающее к дружбе и душевному общению, красавица продолжала хранить молчание. Желание котика по-настоящему подружиться с «новенькой» объяснялось тем, что она удивительным образом напоминала этому «рыцарю без страха и упрёка» одновременно и прелестную девочку Настю, покинувшую гостеприимный дом, и ту самую кошечку в белых носочках, которая с таким восхищением и преданностью заглядывала в его, Масянины, глаза во времена их дворовых посиделок.
Воспоминания о девочке Насте были столь сильны, что всю нерастраченную нежность четвероногий влюблённый перенёс на забытую Настей игрушку. После известной операции, Масяня, осознавший, наконец, какие непоправимые изменения произошли в его теле, а, следовательно, и в жизни, постепенно свыкся с мыслью о том, что пребывание его в статусе Царя Зверей ушло в прошлое.
Юная хозяйка Масяни недоумевала:
– Котик, милый, да что с тобой? Неужто вправду влюбился в куклу? А как же я?
Тем временем «нездоровая», по мнению людей, любовь развивалась по своим, неведомым им законам.
Всё «свободное» время Масяня проводил в обществе красавицы-куклы. Он обнимал её, гладил своими мягкими лапками, делал ей массаж. Он приносил к её ногам украденные на кухне косточки и, ожидая заслуженной благодарности или хотя бы просто доброй улыбки, и не получая ни знака благосклонности, уходил, поджав хвост куда-нибудь в ванную.
– Аркаша, выручайте! – сжалившись над девочкой, взмолилась по телефону бабушка. – Сделайте хоть что-нибудь!
– Но тётя Рая, я – простой доктор, а тут нужен психиатр! Я вообще первый раз в жизни сталкиваюсь с подобной, как Вы изволили выразиться, любовью. Это вообще вне рамок науки ветеринарии!
– Но, доктор, что я скажу девочке?
– Извините, дорогая, – дело это, как говорится, семейное, но лучше всего – доверьте это деликатное дело внучке: думаю, у неё получится.
– Может, вы и правы, – скрепя сердце, согласилась бабушка и повесила трубку.
Внучка в это время пыталась делать уроки, но время от времени глаза её застилали слёзы и строчки в учебнике сливались в сплошное белёсое пятно: она не знала, что в эти минуты сердобольная бабушка пытается ей помочь.
Женщина приоткрыла дверь в комнату девочки и, увидев её заплаканное личико, горестно сложила руки на груди:
– Всё, деточка, я придумала: сегодня же эту дурацкую куклу выброшу в мусоропровод. Что скажешь?
– Что ты, бабуля! Масяня сразу же нас возненавидит или вообще выбросится из окна. Нет, так нельзя!
– Девочка моя, ну поговори с ним! Вы же так хорошо дружили! Выбери подходящий момент и…
– Я постараюсь, бабушка, – утирая слёзы, пообещала Женя и задумалась.
Она, как взрослая, всерьёз готовилась к предстоящей «тет-а-тет» беседе со своим другом, подыскивала нужные слова. Вечером Масяня, так и не притронувшийся к еде, уныло сидел в своём уголке за шкафом и немигающими глазами, в которых уже не светился, как прежде, огонёк надежды на взаимность, смотрел на предмет своего обожания и жалобно, тоскливо скулил. Именно скулил – иначе не назвать исполненные отчаянья жалобные звуки, напоминавшие давние одинокие дни в тёмной подворотне.
И вот как раз в этот самый миг, когда Масяня своим кошачьим умом понял, наконец, что его Большая Любовь, его Принцесса, которой он отдал столько душевных сил, ради которой чуть было не растоптал давнюю и верную дружбу с девочкой Женей, оказалась всего лишь бездушной куклой, не способной на настоящие чувства, и что это он, кот, который был, пусть и недолго, – Царём Зверей, оказался игрушкой в руках этой жестокосердной барышни с насквозь фальшивыми— и внешностью, и душой, – к нему неслышно подошла девочка Женя.
На своей спине Масяня ощутил вдруг лёгкие, ласковые прикосновения нежных девичьих ладошек, и когда её пальчики почесали его за ушком, когда прозвучали полузабытые, услышанные им в раннем сиротском детстве слова:
– Миленький мой, масенький! – то чуть было по-человечески не разрыдался: так ему именно сейчас нужны были эти добрые, идущие от самого сердца, слова его славной подружки.
Но он не разрыдался, а просто потёрся бочком о девичьи ноги и весь вечер уже не отходил от Жени.
Спал в эту ночь Масяня, как и прежде, на кровати девочки. И она впервые за последние недели заснула спокойным детским сном и всхлипнула только один раз, когда ей приснился маленький больной котёнок в углу ветеринарной лечебницы.
А проснувшаяся, как всегда, ранее других домочадцев, бабушка, вышедшая на балкон, увидела внизу, на траве, – на том месте, где раньше собирались на свои посиделки дворовые кошки, – куклу.
Она лежала лицом вверх – холодная Принцесса, разбившее сердце последнего из котов-романтиков и глаза её уже ничего не выражали.
А девочка ещё больше зауважала Масяню: он сам, решивший расстаться со своей барышней, этой бездушной особой, выбросил её из окна, таким образом разрубив, наконец, «гордиев узел», и расставив все точки над «и».
Теперь на старости лет Масяне будет, о чём вспомнить с тихой грустью: он, хоть и недолго, а всё же был Царём Зверей, и в его жизни была, пусть и безответная, но такая Большая, Любовь!
А давай стариться вместе!
Поздний вечер. В доме тихо и пусто… Хотя, не совсем пусто: кот Васисуалий, а по-простому – Васька – сладко дремлет на моей постели, которую искренне считает своей. Да и не совсем тихо – в открытую форточку доносится шорох опадающих с крыши капель – остатков первого весеннего дождя. Свежее ночное дыханье, едва слышимые звуки давно позабытой песни со стороны соседского дома настроили меня на минорный лад.
Глеб, первая и незабвенная моя любовь… Где ты, с кем ты? Столько лет прошло, сколько зим! Но почему-то каждую весну с каким-то необъяснимым чувством я ожидаю весточку от Глеба – звонка ли, письмеца ли, хотя никаких оснований для этого никогда у меня и не было. Я, и только я одна была виновницей нашего разрыва! Я оборвала последнюю ниточку, связывающую нас когда-то!
Ах, да что толку теперь в этом самоедстве? За плечами – два брака, оба – по любви. Да только не я любила, это мужья мои – Валера и Алеша любили меня всем сердцем, а я, опустошенная изнутри, не смогла сделать их счастливыми! Нет, я была хозяйственной и заботливой, верной и благодарной, но…
Даже детишек не смогла подарить своим мужчинам: видно, не очень-то и хотела! Теперь вот пожинаю плоды горького одиночества… А все эта моя дурацкая гордыня, присущая множеству юношей и девушек в период их ранней, всепоглощающей любви! Не спится… Завтра, – нет, уже сегодня – наступило 1-е мая, день нашего с Глебом знакомства. Как же это было давно: тысячу лет тому назад!
Тогда, прекрасным солнечным утром вышагивая в ряду демонстрантов вдоль нарядных трибун, я оступилась, но чьи-то сильные руки мгновенно подхватили меня и не позволили упасть.
Эти руки, как оказалось, принадлежали ему, Глебу, который стал на все последующие годы и судьбой моей, и незаживающей раной.
Лицо мое отчего-то повлажнело: слезы это или просто капли дождя, залетевшие в открытую форточку с порывом ветра? Ах, если бы, если бы знать… И зачем я, глупая, безоглядно поверила соседкой девчонке Зойке, которая якобы была свидетельницей любовного свидания Глеба с прелестной незнакомкой?
Это уже потом, много позже, узнала я о явном интересе Зойки к моему другу. Что ж, каждый выбирает свой собственный путь к намеченной цели. И она добилась задуманного исхода: мы расстались, даже не успев испытать желанной близости!