Я не могу обойтись без нее.
Мы посмотрели друг на друга.
— Очень хорошо, — сказал я, подымаясь. — Я отнесу эту противную штуку, но оставлю ее у двери. Тебе понятно?
Моя сестра вскинула брови.
— Конечно, — сказала она. — А кто же тебя просит делать что-нибудь еще?
Каролина была само благородство.
— Если случится, что ты увидишь мсье Пуаро, — сказал она, когда я открыл дверь парадного, — можешь сказать ему о ботинках.
Это был исключительно ловкий ход на прощанье. Я очень хотел понять загадку ботинок.
Когда пожилая леди в бретонском чепце открыла мне дверь, я, сам того не замечая, совершенно непроизвольно спросил, дома ли Пуаро.
Пуаро вскочил и кинулся встречать меня, проявляя всяческие знаки гостеприимства.
— Садитесь, мой дорогой друг, — говорил он. — Большое кресло? Малое? Не слишком ли жарко в комнате, нет?
В комнате было душно, однако я ничего не сказал. Окна были закрыты, и в камине жарко пылало пламя.
— У англичан просто страсть к свежему воздуху, — заявил Пуаро. — Свежий воздух — это очень хорошо снаружи, где его предостаточно. А зачем же холод в доме? Но хватит банальностей. У вас что-то есть для меня, да?
— Две вещи, — сказал я. — Во-первых, вот это. От моей сестры.
Я вручил ему банку с желе из мушмулы.
— Как мило со стороны мадемуазель Каролины. Она не забыла своего обещания. А что во-вторых?
— Информация… в некотором роде.
И я рассказал ему о своем интервью с миссис Экройд. Он слушал с интересом, но без особого волнения.
— Это кое-что разъясняет, — сказал он задумчиво. — И имеет определенную ценность в том смысле, что подтверждает показания экономки. Вы помните, она сказала, что крышка серебряного стола была поднята, и она опустила ее, проходя мимо.
— А что вы думаете относительно ее утверждения, что она ходила в гостиную, чтобы убедиться, свежие ли цветы?
— А! Мы не принимаем этого всерьез, не так ли, мой друг? Это было явное оправдание, выдуманное в спешке женщиной, почувствовавшей необходимость объяснить свое присутствие, на которое, между прочим, вы бы, вероятно, и не обратили внимания. Я считал, что ее беспокойство могло возникнуть в связи о тем, что она что-то делала у серебряного стола, но теперь вижу, что нужно искать другое объяснение.
— Да, — сказал я. — Кого ода выходила встречать? И для чего?
— Вы думаете, она ходила кого-то встречать?
— Да.
Пуаро кивнул.
— И я тоже, — сказал он задумчиво.
Наступило молчание.
— Между прочим, — сказал я, — у меня для вас есть сообщение от моей сестры. Ботинки Ральфа Пэтона были черные, а не коричневые.
Говоря это, я очень внимательно наблюдал за ним, и мне показалось, что я увидел очень короткую вспышку тревоги. Если она была действительно, то она почти мгновенно исчезла.
— Она абсолютно уверена, что они не коричневые?
— Абсолютно.
— А! — произнес Пуаро с сожалением. — Жаль.
И он, казалось, совсем приуныл.
Он ничего не стал объяснять и сразу же перешел на новую тему.
— Экономка, мисс Рассел, которая приходила к вам советоваться в пятницу утром… не будет ли нескромным с моей стороны спросить, о чем был у вас разговор… разумеется, кроме чисто медицинских деталей?
— Вовсе нет, — ответил я. — Когда профессиональная часть разговора была окончена, мы несколько минут говорили о ядах, насколько трудно или легко их распознать о наркотиках и наркоманах.