А теперь о другом. Как вы смотрите на историю с этой служанкой?
— На какую историю?
— На историю ее увольнения. Разве для того, чтобы уволить служанку, требуется полчаса? И заметьте, хотя она и говорит, что была в своей спальне с половины десятого до десяти, нет никого, кто бы подтвердил ее заявление.
— Вы ставите меня в тупик, — сказал я.
— А мне становится яснее. Но расскажите о своих мыслях и теориях.
Я извлек из кармана лист бумаги.
— Я здесь как раз набросал второпях несколько предположений, — объяснил я извиняющимся тоном.
— Отлично! Значит, у вас тоже метод. Послушаем.
— Начнем с того, — заговорил я смущенно, — что события нужно рассматривать логически…
— То же самое, что бывало, говорил мой бедный Гастингс, — перебил меня Пуаро, — но, увы, он никогда этого не делал.
— Пункт № 1, — продолжал я читать. — В половине десятого слышали, как мистер Экройд с кем-то разговаривал.
Пункт № 2. В определенное время вечером Ральф Пэтон, должно быть, вошел в комнату через окно, о чем свидетельствуют следы его туфель.
Пункт № 3. В тот вечер мистер Экройд был в нервном состоянии и мог впустить к себе только того, кого он хорошо знал.
Пункт № 4. Человек, который был у мистера Экройда в девять тридцать, просил денег. Известно, что с деньгами Ральф Пэтон был в затруднительном положении.
Из этих четырех пунктов следует, что в девять тридцать у мистера Экройда был Ральф Пэтон. Но нам также известно, что без четверти десять мистер Экройд был еще жив. Следовательно, его убил не Ральф. Ральф оставил открытым окно. Позже через него проник убийца.
— А кто был убийца? — спросил Пуаро.
— Неизвестный американец. Возможно, что он был в сговоре с Паркером, и, может быть, Паркер именно тот человек, который шантажировал миссис Феррарс. Если это так, то он мог подслушать достаточно, чтобы понять, что игра окончена и дать знать об этом своему сообщнику, который и совершил преступление, воспользовавшись кинжалом, полученным от Паркера.
— Это уже теория, — отметил Пуаро. — Ваши клеточки прямо-таки отличного качества. Но многое не учтено в вашей теории.
— Например?..
— Телефонный вызов, отодвинутое кресло…
— Вы серьезно думаете, что это кресло так важно? — перебил я его.
— Может быть и нет, — признал мой друг. — Оно могло быть отодвинуто случайно, и Реймонд или Блант, будучи сильно взволнованными, могли поставить его на место совершенно бессознательно. Но остаются еще исчезнувшие сорок фунтов.
— Может быть, Экройд пересмотрел свой первый отказ и отдал их Ральфу, — высказал я свое предположение.
— В таком случае нужно объяснить еще одно положение.
— Какое?
— Почему Блант так уверенно высказывает свое мнение о том, что в девять тридцать у Экройда был Реймонд?
— Он это объяснил, — сказал я.
— Вы так думаете? Не буду настаивать. Скажите лучше, какие причины побуждают Ральфа Пэтона скрываться?
— Это объяснить труднее, — сказал я медленно. — Я должен буду говорить как медик. Наверное, не выдержали нервы. Если он вдруг узнал, что через несколько минут после его ухода (и, вероятно, после бурного объяснения) отчим был убит, он мог испугаться… Ну, и скрыться. Подобные случаи известны. Человек ведет себя, как виновный, хотя за ним абсолютно нет никакой вины.
— Да, это верно, — согласился Пуаро. — Но мы не должны упускать из виду одно обстоятельство.
— Я знаю, о чем вы хотите сказать, — заметил я.