Со мной был Экройд. Он был полон сил. А сегодня, через три дня, Экройда больше нет, миссис Феррарс умерла тоже, вы знали ее, не так ли? Да, конечно, вы ее знали.
Блант кивнул.
— Вы с ней встречались в этот свой приезд?
— Ходил с Экройдом по приглашению. Кажется, это было во вторник. Очаровательная женщина, но какая-то странная. Таинственная. Не поймешь, что у нее на уме.
Я посмотрел в его спокойные серые глаза. В них не было ничего подозрительного. Я продолжал:
— Полагаю, вы с ней встречались и раньше.
— Когда я был здесь прошлый раз, она с мужем только что приехала сюда жить.
С минуту помолчав, он добавил:
— Удивительно, она с тех пор так изменилась.
— Как — изменилась? — спросил я.
— Выглядела на десять лет старше.
— Вы были здесь, когда умер ее муж? — спросил я, стараясь задавать вопросы по возможности небрежно.
— Нет. Насколько я слышал, это было для нее счастливым избавлением. Может быть, так говорить немилосердно, но это правда.
Я согласился.
— Эшли Феррарс ни в коем случае нельзя было назвать примерным мужем, — сказал я осторожно.
— Я назвал бы его мерзавцем, — отрезал Блант.
— Нет, — возразил я, — это всего-навсего был человек, у которого денег было больше, чем ему следовало бы иметь.
— О! Деньги! Все заботы на земле можно свести к одному — к деньгам. Или к тому, что их нет.
— Какого же рода ваши личные заботы?
— По моим потребностям денег мне хватает. Я один из счастливчиков.
— В самом деле?
— На самом деле, их у меня сейчас не так много. Год назад я получил наследство и, как глупец, позволил втянуть себя в одну сумасбродную затею.
Я посочувствовал и рассказал о своей собственной такой же беде.
Прозвучал гонг, и мы вместе со всеми пошли завтракать.
Пуаро немного задержал меня.
— Ну, как?
— С ним все в порядке, — ответил я. — Я уверен.
— Ничего настораживающего?
— Только то, что год назад он получил наследство, — сказал я. — Но почему бы и нет? Я могу поклясться, что это совершенно честный и достойный человек.
— Несомненно, несомненно, — успокаивал меня Пуаро. — Не огорчайтесь.
Он разговаривал со мной так, словно я был капризным ребенком.
Мы вошли в столовую. Казалось невероятным, что не прошло еще и двадцати четырех часов с тех пор, как я сидел за этим столом.
Позже миссис Экройд отвела меня в сторону и усадила на диван.
— Я не могу не чувствовать некоторой обиды, — сказала она приглушенным голосом, доставая платок и явно не собираясь в него плакать. — Обиды за то, что Роджер не доверял мне. Эти двадцать тысяч фунтов следовало оставить мне, а не Флоре. Матери можно верить в том, что она будет охранять интересы своего ребенка. Я называю это недоверием.
— Вы забываете, миссис Экройд, — сказал я, — что Флора родная племянница Экройда, то есть кровная родственница. Было бы совсем иначе, если бы вы были его сестрой, а не невесткой.
— Как вдова бедного Сесила, я полагаю, что следовало бы считаться с моими чувствами, — сказала обиженная леди, осторожно касаясь платком своих ресниц. — Но Роджер всегда был очень странным, чтобы не сказать скаредным в денежных делах. И у Флоры, и у меня было очень трудное положение. Он даже не давал бедному ребенку карманных денег. Он оплачивал ее счета, да и то с большой неохотой, каждый раз спрашивая, зачем ей все эти украшения, как человек….