Как только закончился обед, Экройд взял меня под руку и отвел в свой кабинет.
— После кофе нас здесь никто не потревожит, — объяснил он. — Я попросил Реймонда позаботиться, чтобы нам не мешали.
Я незаметно наблюдал за ним. Было видно, что он чем-то очень взволнован. С минуту или две он шагал взад-вперед по комнате, потом, когда Паркер вошел с подносом, опустился в кресло перед камином.
Кабинет был удобным помещением. Одну из его стен занимали книжные полки. Высокие кресла обиты темно-синей кожей. У окна — большой письменный стол, на котором лежали подшитые и аккуратно надписанные деловые бумаги. На круглом столе — множество газет и журналов.
— У меня опять эти боли после еды, — небрежно заметил Экройд, отпивая кофе. — Вы должны дать мне еще своих таблеток.
Меня поразило его старание создать впечатление, будто наша встреча носит чисто медицинский характер. Я повел себя соответственно.
— Я так и думал. Я принес их с собой.
— Добрый человек! Дайте же их.
— Они у меня в саквояже в холле. Я сейчас принесу.
— Не беспокойтесь, — остановил он меня, — их принесет Паркер. Паркер, принесите саквояж доктора.
— Хорошо, сэр.
Паркер вышел. Я собирался заговорить, но Экройд предупредительно вскинул руку.
— Подождите! Разве вы не видите: мои нервы в таком состоянии, что я с трудом себя сдерживаю?
Я отлично это видел, и мне было не по себе. Различные предчувствия одолевали меня.
Экройд тотчас же продолжил.
— Проверьте, пожалуйста, закрыто ли окно, — попросил он.
Несколько удивившись просьбе, я встал и подошел к окну. Это окно было не французское, а обычное, подъемного типа. Тяжелые шторы из синего бархата задернуты, но само окно в верхней части — открыто. Я все еще стоял у окна, когда в комнату вошел Паркер с моим саквояжем.
— Все в порядке, — сказал я, возвращаясь.
— Вы задвинули шпингалет?
— Да, да! Но что с вами, Экройд? — дверь за Паркером только что закрылась, иначе я не задавал бы этого вопроса. Прежде, чем ответить, Экройд с минуту молчал.
— Я в аду, — произнес он медленно. — Да оставьте вы эти проклятые таблетки! Я говорил о них только для Паркера. Слуги так любопытны! Подойдите сюда и садитесь. Дверь тоже закрыта?
— Да. Нас не смогут подслушать, не волнуйтесь.
— Шеппард, никто не знает, что я пережил за эти двадцать четыре часа. Если чей-нибудь дом когда-либо вдруг рассыпался на обломки прямо на глазах у своего хозяина, так это именно я сейчас стою среди обломков своего дома! Дела Ральфа — это последняя капля. Но теперь не об этом. Здесь совсем другое… Совсем другое! Я не знаю, что мне делать. Но я должен решиться.
— Что же вас беспокоит?
Минуту или две Экройд молчал. Казалось, он не хотел начинать. Когда же он вновь заговорил, его вопрос оказался для меня полной неожиданностью. Я ожидал всего, но не этого.
— Шеппард, вы посещали Эшли Феррарса во время его последней болезни, не так ли?
— Да.
Казалось, сформулировать следующий вопрос ему было еще труднее.
— Вы никогда не подозревали… вам никогда не приходило в голову, что… ну, что его могли отравить?
С минуту или две я молчал. Затем решил, что сказать. Роджер Экройд — это не Каролина.
— Я скажу вам правду, — ответил я. — В то время у меня еще не было никаких подозрений, но с тех пор как… В общем, внушила мне эту мысль моя сестра Каролина во время совершенно праздного разговора! И с той минуты я не в состоянии выбросить все это из головы.