Так что… в субботу? Вы – в маленьком черном платье, я – в костюме от «Gerruti», и оба беспощадно неотразимы…
Nataly
«Вы потрясающе выглядите на фотографии…» Если не ошибаюсь, именно эти слова Вы прочитали в моем первом послании. На этот комплимент меня подвигла не просто красивая черно-белая фотография, а мужчина с одухотворенным и пронзительно-проница тельным взглядом, к тому же еще и кажущийся себе сущим ангелом! Если бы не знала, сколько Вам лет, никогда бы не подумала: Вы выглядите удивительно молодо.
Уф! Написала… ну боюсь я делать комплименты мужчинам, где-то в глубине души независимой женщины еще живо пуританское воспитание тургеневской девушки. Удивили! Умение сопровождать женщину за покупками и при этом быть ценителем, советчиком… Да уже за одно это можно ставить памятник на исторической родине, от литый в бронзе!
В субботу… маленькое черное платье, серебро и гладкая прическа. К моей восточной внешности она очень идет.
Да! В субботу! К ужину непременно «Vinho Verde» – белое сухое… Вино молодое, с едва заметной игристостью, очень коварное! Пьется легко, а эффект бывает довольно заметным. Основное блюдо – рыба или креветки. Легкий джаз и в конце ужина – стаканчик «Porto».
Время Скорпиона неумолимо вступает в свои права… Это Ваше время, Маэстро! Я убираю невидимую пылинку с лацкана Вашего смокинга, и Вы готовы к очередному поединку со всеми драконами мира!
Иосиф
Дайте опомниться… Сразу себя не признал… Сейчас вот только потеряю сознание на пару минут, а там – нашатырь под нос, поеду домой, мое тевтонское чудовище всплакнет мне вслед; и дома напишу ответ, не перечитывая Вашего письма: вдруг все исчезнет? Где же бронзы-то столько достать?
* * *
Иосиф с Ольгой уехали из Москвы в 92-м. Время было нищее, тревожное; казалось, город вымирал. Творческие союзы развалились вместе со страной. Художники и графики, фотографы и операторы, режиссеры и актеры стали никому не нужны. Издательства закрывались, в театрах актеров на сцене было больше, чем зрителей в зале. Бурный подъем переживало лишь телевидение, вещая для народа такую правду, о которой нельзя было и шепотом еще вчера…
Что будет завтра – никто не знал, но в хорошее не верили. Кто-то, назанимав денег, кинулся в Польшу, в Китай и осел на вещевых рынках, кто-то покидал страну, кто-то спивался.
Ольга была родом из обрусевших немцев, им, конечно, прямая дорога в уютную, стабильную Германию. Взвесили все за и против: в Москве было наработанное «имя» в профессии, а там начинать с нуля… Все же решили рискнуть…
Германия встретила переселенцев тишиной и чистотой уютного провинциального городка рядом с Эрфуртом, большой светлой квартирой и социальной помощью на первых порах.
Маленькая Каринка легко вписалась в новую жизнь, взрослым было труднее. Жизнь в немецкой провинции резко отличалась от прежней, московской.
Крошечная квартирка на Таганке с шестиметровой кухней, где собиралось по пятнадцать человек друзей, где спорили о живописи, кино и политике, где слушали музыку до утра и где почти всегда гостили друзья и родня из Еревана. Как невозвратно далеко это осталось!
Когда первая суета оформления документов улеглась, о них вроде и забыли. Надо было учить язык и пытаться пробиться в профессию. Надо было писать, звонить, договариваться о встречах в изда тельствах, рекламных и дизайнерских агентствах, надо было показывать свои работы и уверять, что ты можешь все, дайте только возможность. Попробуйте, рискните – не пожалеете. Иосиф учил язык, не стесняясь говорить неправильно, подшучивая над своими ошибками… Красивый, ироничный, темпераментный, с улыбкой встречающий отказ: «Нет, нет, какие сожаления… наверное, по-своему вы правы, но я не прощаюсь… Подумайте, это вас ни к чему не обязывает… я сделаю бесплатно, и вы посмотрите. Возможно, это будет то, что вам нужно. Ведь мы с вами профессионалы и должны всегда искать что-то новое. Жду вашего звонка…» И все же первый заказ он получил для Ольги. Иллюстрация детской книги. Роскошное подарочное издание. Это был шанс начать успешную карьеру.
Ольга, ах, Ольга! Талантливая художница, всегда в тени Иосифа, вокруг которого жизнь кипела и бурлила людьми, событиями, страстями… Тихая, молчаливая, грустные глаза и казавшаяся нам вечной влюбленность в своего кумира: «Как Осик решит, если Осик хочет, Осик делает, Осик знает…» Этническая немка Ольга не приняла историческую родину и впала в глубокую депрессию, а Иосиф не увидел этого вовремя. А может, просто минуты свободной не было… дела, встречи, поездки, освоить компьютер – какие возможности открываются! Ночами упорно долбит немецкий… не просто объясняться, а говорить на равных, как немец. Нет, лучше, как хорошо образованный немец.
Ольга запорола заказ. Просто не сделала к сроку. Не было настроения, не было желания. Ей стало все неинтересно: ребенок, муж, работа. Целыми днями она сидела одна в квартире и думала о чем-то своем. Кто знает, о чем? Она ни с кем не делилась. У Каринки – своя школьная жизнь, полная новых друзей и событий. Иосиф через пару лет полностью освоился, завален работой, его знают, его приглашают. Он работает по двенадцать часов в сутки. Все свободное время посвящено Карине. Иосиф любит дочь, как только могут любить восточные отцы, Карина – свет в окошке, и он пытается компенсировать ей безразличие матери. Летом они ездят в Ереван, и там любовь льется на девочку солнечным водопадом. Три счастливые недели Карина – любимое, балованное дитя. Так они с Иосифом заряжаются на долгие месяцы разумной, рациональной немецкой жизни. Ольга с ними не ездит Не хочет покидать свой разрушенный мир, раковину, где она спряталась от чужого, неинтересного и непонятного ей…
Нельзя сказать, что Иосиф не обращал внимания на то, что с ней происходит, или не пытался помочь. Но все эти попытки разбивались о стену, которую Ольга воздвигла между ними.
– Оль, нас приглашают мои коллеги.
– Осик, иди один, мне не хочется.
– Оленька, в субботу празднику Каринки в школе. Все родители…
– Осик, пожалуйста, сходи сам.
– Оля, Каринка играет в спектакле, для нее очень важно, чтобы и папа, и мама, как у всех.
– Ох, прошу тебя, Осик, я не могу, не могу, понимаешь?
– Но почему, Оля-джан, почему? Ведь это твой ребенок! Объясни, Оля!
– Бесполезно, Осик, ты ничего никогда не поймешь. Потом Ольга ушла. Просто переехала на соседнюю улицу, где Иосиф снял ей маленькую квартиру. Они развелись. Иосиф переживал это эмоционально и бурно. Карина осталась с отцом. Она навещала Ольгу, звонила ей, рассказывала свои новости. Сама Ольга никогда не звонила и ничем не интересовалась. Она больше не рисовала, но и не пила от тоски, что было бы вполне по-русски, а уж что она делала в одиночестве, что оплакивала или вспоминала – никто не знает. С друзьями она не общалась, да и все московские друзья, с которыми в течение всех этих лет перезванивался и встречался Иосиф, были, в общем-то, его друзьями. Его друзья, его дочь, его жена, его карьера… А что у нее? Свой у нее был только талант, но она его оставила в Москве.
* * *
1994 год. Москва
– Алло, алло, Колюнчик, привет!
– А, Осик! Осик дорогой, как я рад…
– Колюнчик, получил твое письмо и каталог. Старик, я был потрясен… Совершенно новый стиль. Нет, рисунок тот же, филигранно-ювелирный, но живопись! Цвет! Сюжеты совершенно фантастические… С графикой все, да?
– Да, завязал. Столько лет потрачено, а где те книги? Кому нужны? Нет, только живопись. Время, время, друг Иосиф. Полтинник скоро!..
– Да брось, когда еще тот полтинник…
– Нет, правда, работаю целый день, не вставая, пока свет есть. А как тебе сам каталог?
– Каталог как раз не очень. Кто тебе делал?
– Нинка.
– Следующий я тебе сделаю. Об ложка у Нинки неудачно вышла, переборщила с цветом. Фамилия твоя пропадает среди этого мельтешения. И вообще можно было много интереснее сделать с такими-то работами…