Так что, Иосиф, ну не стала бы я писать в письмах человеку, с которым мне так приятно общаться, о реальных мужчинах, присутствующих в моей жизни. А если общение неинтересно, я его прекращаю сразу, не тратя своего времени. Меня не устраивает менталитет людей, не выросших в СССР, как бы странно это ни звучало. И я хочу общаться с человеком, который, как минимум, смотрел те же мультфильмы в детстве.
Иосиф
Нет, нет, я понимаю, как мое молчание можно интерпретировать. Но это совсем не то, не беспокойтесь, Nataly.
Когда только двое – уходить по-английски признак дурного тона. Да и не упускать же возможность заглянуть в глаза и приглушенно: «adieu, chéri…», скользнув неслышно по щеке пальцем… Просто были обстоятельства, не оставляющие возможности писать… впрочем, я пишу Вам – мысленно… Потерпите, Nataly, скоро, совсем скоро напишу…
Иосиф
Ну, вот и я, Nataly. Добрый день.
А теперь к нашей, скажем так, дискуссии. Общение на расстоянии действительно приводит к некоторым недоразумениям. Короче говоря, Ваша интерпретация моей реакции на «мазерати» и иже с ними даже близко не лежит к истинной причине моего сарказма. Может, я Вас этим несколько расстрою, но ни Ваш чудак с букетом в зубах, ни его палисандровые аппликации меня не интересовали. И даже мой слегка ядовитый скетч по поводу падкости женщин на всякие «примочки» не был основной причиной моей, честно говоря, легкой разочарованности. Я не люблю агрессии. Делал людям больно когда-то. Именно от надменной агрессивности. Кичился в молодости интеллектом. Пока не дошло, что это демонстрация собственных комплексов. Взрывами гнева страдаю и сейчас, но куда реже. Я далек от мысли утверждать, что Вы в принципе агрессивный человек, но все эти национальные комментарии… Я встречал людей, которых бессовестно «кидали» армяне, видел в Москве дикую поножовщину татар с цыганами, нас с женой игнорировал в таллиннском ресторане плебей кельнер (там я действительно впал в бешенство), а здесь слышал, как двум русско-немецким переселенцам в спину послали: russische Schweine – русские свиньи. Они вечером прогуливались в тренировочных синих рейтузах (пом ните, продавались такие в советские времена?). Но именно они хотя бы пару книг прочитали, благодаря совдеповскому образованию, а даже средний немец (француз, португал, да кто угодно, об американцах и говорить нечего) думает, что каталог «Товары – почтой» – это книга. Я здесь на себе ни разу не почувствовал, хотя по глазам видел: хочет гавкнуть, но глотает. Так что у меня на все эти национальные комментарии аллергия. В Армении 98 процентов армян, мы ко всем снисходительно относимся, к самим себе и даже к господу Богу. А что нам, мы самые древние христиане на земле… Так, все – стоп. Не обессудьте, это не обвинение, а объяснение. Каждому свое… У меня сложилось впечатление, что у Вас синдром соперничества: «соперник, друг, возлюбленный» – уже второй или третий раз. Ах, сударыня Наталья, если Вы считаете меня соперником, то я лучше поскорее сложу оружие – так и заколоть недолго, ненароком.
P.S. И не сердитесь, а напишите уставшему Скорпиону милое кокетливое письмо без всяких там объяснений к вышенаписаному
P.P.S. Устал, сударыня, прощаюсь… видите, какое объемное письмо, после некоторого перерыва… А, что-то еще хотелось сказать? Ну, в другой раз… чувствую себя китайцем на рисовом поле. Знаете, по рисинке, по рисинке, метр за метром, целый день.
Nataly
Здорово Вы меня… я хотя бы с мыслями должна собраться, чтобы не отвечать с налету… а то опять… чего-нибудь напишу…
Иосиф
Nataly, отнеситесь к моему письму философски, а к себе не очень серьезно. И сделайте одолжение, перечтите последний абзац моего письма… на него как раз не жду ответа. На этот раз мне достаточно, что Вы его прочли.
* * *
Январь 2009 года. Клиника
– Алло, Осик дорогой, как ты? Каринка сказала, что все хорошо, врачи довольны. Я с ней позавчера говорил после операции. Она сказала, что через пару дней можно уже тебе позвонить… Ну, как ты? Немного отошел?
– Колюня, привет. Да все ничего, нормально, вроде прихожу в себя. Врачи действительно полны оптимизма – это радует… Ты же знаешь… – я здоровый парень, серьезнее насморка ничем не болел… Спина – проблема, но это уж моя вина, а откуда вдруг такая пакость – ума не приложу.
– Ну, ладушки, будем надеяться, что все позади. Долго ты в клинике пробудешь?
– Сейчас недели две, наверно, а потом – химиотерапия, и в марте – на месяц в сана торий. Хорошо, что с перерывами, хоть как-то с делами разберусь. От каких-то заказов придется отказаться, студентов моих кому-то пристроить… ну а что уже в печати, смогу, может быть, закончить и сдать.
– Как там у тебя условия? Карина с тобой?
– Условия потрясающие, но лучше сюда не попа дать. Каринка все три дня здесь была, сегодня утром уехала. В выходные приедет, хотя это и не нужно. У хаживают за мной, как за принцем крови… Но это не оттого, что я такой прекрасный, а просто за всеми такой уход.
– Отрадно слышать. В Москве это проб лема, вот уж здесь точно лучше не попадать в больницу. Ну не буду тебя утомлять, через пару дней позвоню. Отдыхай, набирайся сил… Я очень рад, что ты молодцом… Обнимаю.
– Спасибо, Колюнчик, и я тебя обнимаю.
* * *
Nataly
А я-то уж было собралась отвечать именно на последний абзац Вашего письма, а все остальное пока просто принять к сведению… Про рисинки – спасибо, а в глубине души тихонечко себе говорю: но ведь если мой собеседник это делает, значит, ему это все-таки нужно?
Даже в мыслях не держала Вас за соперника! Отдаю пальму первенства безоговорочно. В эпистолярном жанре мне трудно с Вами тягаться. Не лишайте же меня, Иосиф, своего общения! Ваши письма для меня, как глоток чистого воздуха. Отрезвляющие и мудрые, жестокие и ироничные, насмешливые и откровенные, язвительные и добрые… Среди всего мусора, что ежедневно приходит на мой почтовый ящик, они как легкое касание пальцами клавиш старинного рояля, как музыка, тих онько звучащая в ночи, как невесомое прикосновение губ, шепчущих: «А сейчас помолчи немного, просто послушай, что я скажу…»
Спасибо… Редко кто мне говорит такие вещи, хотя я их заслуживаю. Я не агрессивна, честно-честно! На самом деле я очень романтична и сентиментальна, что старательно пытаюсь скрыть, опасаясь показаться смешной и наивной.
Ну вот, опять не получилось ничего кокетливого, разве только локон, накручиваемый на тонкий палец.
Иосиф
Конечно, Вы заслуживаете всех этих рисовых полей, милая Nataly…
Спасибо за откровенность, но неделя сложно началась, пока до приличествующего письма не дотянусь, мозги другим отягощены.
Не обращайте внимания и пишите мне, Nataly.
Nataly
Когда я учила португальский, то с удивлением обнаружила, что слова «ад» и «зима» отличаются здесь только одной буквой. Это настолько совпало с моим ощущением зимы… Зима – просто мертвое время для меня. Все мысли только в ожидании весны.
И вообще – многое пришлось принимать и понимать по-новому, но я знала, что здесь меня никто не ждет. Сама решила уехать, и самой приходится расхлебывать заваренную кашу. Если бы пришлось сделать это повторно, не знаю, рискнула бы или нет. Одиночество – тяжелая штука, но порой она приносит столько возможностей реализоваться. Заняться тем, что от нехватки свободного времени и боязни выглядеть смешной никогда не получалось прежде.
За окном мелкая морось, ветер и Вертинский в наушниках…
Кофе-пауза закончилась, поработаю еще немного… может быть, потом напишу что-нибудь более оптимистическое…
Иосиф
По поводу зимы у меня то же самое. Южанам это противопоказано. Понятие «холодно» переходит из физического состояния в психологическое. Хотя, как Вы Питер вспомнили как-то, так я Москву Коломенское, слепящий снег… Это нужно иног да, как баланс, но не постоянная мерзлость, слякоть и серое давящее небо.