Когда я высаживал Эли и увидел ее лицо, то просто поразился такой резкой перемене. Вернее, я просто ее не узнавал. От Эли ничего не осталось, из машины выходила ни кто иная, как Мисс Икс, или, как минимум, Мисс Элеонора Ван дер Бергер собственной персоной. Засверкали фотовспышки и мигали красными точками профессиональные видеокамеры. Эли вышла, и натянула на себя фальшивую улыбку, дав минуту для всех, чтобы они смогли ее запечатлеть.
– Джон, идите сзади меня, – прошептала она.
Потом она важно и очень достойно стала подниматься вверх по лестнице, а я, держа дистанцию, следовал за ней. На входе стояла охрана, скорее всего для того, чтобы не дать репортерам попасть в сам дом. Эли не спеша протянула приглашение, и двое джентльменов почтительно склонили головы, показывая рукой вглубь здания.
– Это со мной, – повелительным тоном сказала она насчет меня, даже не обернувшись.
Мне никто не поклонился, но и не задержал. Мы так и прошли по небольшому коридору, пока не попали в шикарный огромный зал, полный людей, с невероятно огромной и богатой люстрой. Я быстро свернул, и остановился далеко в углу, просто наблюдая за происходящим. В таком месте я не смог бы даже привлечь внимание официантов, которые разносили бокалы с шампанским. Зато Эли я видел очень хорошо и особенно наблюдал за ее мимикой и лицом.
Когда она появилась, шум в зале немного утих, и к ней сразу направился сам губернатор. Эли мило и фальшиво улыбалась ему, потом не спеша подала руку, всем своим видом, позволяя ему ее поцеловать. – Ну и актриса! – Я ей мысленно аплодировал. Губернатор громко представил ее залу, и она с той же фальшивой улыбкой двинулась к центру. Да, она просто затмевала всех, как женщин, так и мужчин. Тем более, она поменяла выражение лица на другое. Она просто показывала всем, что она прекрасно знает, что в этом зале равной ей нет. Головку она держала чуть-чуть выше обычного, как бы смотря на всех немного свысока. Выражение глаз было абсолютно нейтральное, как будто она зашла в магазин, посмотреть понравившуюся ей на витрине вещь. Я не узнавал ее все больше и больше. Это был абсолютно другой человек, не тот, с которым мы ели вечером торт или фруктовое желе. Этого человека я просто не знал и смотрел на него как в первый раз. Но в один момент я заметил, как она обвела зал взглядом и на секунду остановилась на мне. Конечно, этого никто не заметил, но я был уверен, что она знает, где я, на всякий случай.
Неожиданно для меня, ее облепили как пары, так и отдельные персоны, которых она, вероятно, знала по прошлым встречам. Она мило и фальшиво улыбалась, разговаривала, делала и принимала комплименты. Когда же спустя время эта церемония была закончена, ей сразу начали представлять одиноких мужчин, начиная от молодых, кончая старыми, которым было место не здесь, а в каталке перед камином. Она вынуждена была выслушивать непрерывные комплименты, фальшиво улыбаясь на каждый из них. Но каким-то образом, скорее всего словом или фразой, она сразу избавлялась от какого-либо мужчины, ожидая представления следующего. Как ей это удавалось, было для меня секретом. На всю эту церемонию ушел где-то час. Потом был общий стол, заваленный самыми изысканными и редкими продуктами, но Эли не подходила к нему, вернее, ей не давали это сделать. Она не оставалась одна ни на секунду, вокруг нее, как пчелы на мед, кружился целый рой представительных на вид мужчин. – Интересно, – подумал я, – насколько ей хватит этой фальшивой, низкопробной улыбки, которую она одела на выходе из машины и не сняла ни на секунду. Она напоминала мне клоуна из цирка, у которого ярко красным цветом улыбка уже была нарисована на лице красками еще до выхода на арену. Он мог натурально заплакать в любой момент, но публика бы этого не заметила, потому что он улыбался, стереть краску он не мог.
В один момент, не переставая улыбаться она, посмотрела в мою сторону. Ее глаза вдруг стали натуральны, как будто она хотела мне что-то сказать, но все моментально исчезло. К ней опять подошел мэр города, и она о чем-то с ним беседовала. Так прошел еще один час или больше. Было десять часов вечера и уже объявили танцы. Общий стол исчез, люди немного прижались к стенам, освобождая самый центр, я недалеко появился маленький оркестр из десяти человек. Заиграла музыка, это был вальс. Наверное, никто и не сомневался, кто будет первой парой, которая откроет первый танец. Даже я. Прямо под люстрой, при самом ярком освещении, мэр города танцевал с Эли. Она двигалась так правильно и изящно, будто с самого детства только и занималась бальными танцами. Мэр обвивал ее узкую талию рукой, и они оба кружились по залу. Никто так и не посмел составить им компанию, все с восхищением и завистью смотрели на эту пару.
Мне стало вдруг грустно. Наверное, от того, что я никогда не смогу взять Эли за талию, а тем более так прекрасно с ней танцевать. Это была чистая зависть, ничего общего не имеющая с ревностью. Лично мне ничего здесь не нравилось: ни шикарный зал, ни публика, ни изысканные яства, ни Эли. Все было фальшивым, даже Эли. – Куда ты лезешь, старый ты бабник, – сказал я про себя, обращаясь как бы к мэру города, – у тебя же уже третья жена и пятеро детей. Я знаю, что ты бросил бы их всех, чтобы заполучить Эли, молодую красавицу с ее миллионами. Как все фальшиво, продажно и низко!
Танцы продолжались. Эли не отпускали ни на секунду. Она позволяла всем держать себя за талию, и смотрела в глаза партнеру, ласково улыбаясь. Неужели партнер не видит, что ее улыбка низкопробна и фальшива? Или он просто тешит себя надеждами, забывая все?
Танцы длились до полуночи, когда постепенно все начали расходиться. Я выскочил первым, ожидая Эли у машины. Наконец, она показалась, в сопровождении мэра, и стояла совсем близко от меня, разговаривая.
– Мисс Элеонора, – услышал я, – для меня была бы большая честь продолжить нашу дружбу. Может, мы выберем на днях какое-либо более тихое и спокойное место для разговора?
– Старый ты козел, – подумал я. – Интересно, как выкрутится Эли?
– Я действительно, польщена и с большим удовольствием продолжила бы нашу дружбу. К сожалению, я не смогу вам пообещать встречу в ближайшие дни. Я сейчас так занята, что мне не хватает ночи, чтобы просто нормально выспаться.
– Я понимаю, но надеюсь, что это не конец, – улыбнулся он и пошел по лестнице в дом.
Я открыл дверцу и помог Эли сесть в машину. В моей голове пролетел рой мыслей. Теперь я уже другими глазами смотрел на все, что произошло за последние дни. Я, наконец, очень высоко оценил наши доверительные, естественные и правдивые разговоры. Да, Эли делала для меня исключение. Я увидел, что вся ее жизнь, особенно на виду, на публике, это – фальшь, к тому же низкопробная. И разговоры и поездки со мной были для нее бесценным возвращением в настоящую жизнь, и к настоящим чувствам. У нее не было друзей. В настоящий момент я был ее единственной отдушиной. И при этом, вчера, я даже на нее обиделся и бросил в одиночестве. Вот почему она была также корректна со мной сегодня, как и я с ней, начав первым, и вот для чего она хотела, что бы я присутствовал на этом мероприятии. Я все понял, и ругал себя последними словами.
Под ослепительные вспышки фотокамер мы отъехали, и я вез Эли прямо домой, в отель. Я представлял, сколько моральных сил она истратила на этот очередной выход в свет, и поражался ее силе. Я бы, наверное, так не смог.
– Джон, вдруг услышал я ее голос, – отвези меня, пожалуйста, к ближайшему лесу. Извини, но меня тошнит.
Я оценил, и был благодарен ей, за переход на наши прежние отношения. Мне стало жалко ее, и я дал газу, чтобы быстрее выехать за город. У первого леса, я свернул на первую попавшуюся проселочную дорогу, и, проехав немного, остановился. Я открыл ее дверь и помог выйти. Было темно, но она пошла сразу вглубь.