Было уже почти пять часов. Вернувшись домой, Антони погрузился в изучение докторской диссертации Дж. Г. Миллера «Предварительная оценка первичных и невротических психопатов», мысленно напомнив себе перевести часы – летнее время заканчивалось.
Сидя у своего наблюдательного пункта и глядя из окна столовой, Артур увидел, как прибыл новый жилец комнаты № 3. Сначала он подумал, что это просто еще один посетитель, может быть один из приятелей Ли‑Ли Чан или Антони Джонсона, потому что никогда еще новые жильцы не появлялись в доме таким образом. Мужчина был абсолютно черным – таким же черным, как такси, на котором он приехал. Черными были не только его кожа и волосы – он был одет в черное кожаное пальто, и даже на таком расстоянии Артур понял, что оно, должно быть, стоило немалых денег; а из багажника машины прибывший извлек два больших черных кожаных чемодана. Артур в ужасе подумал, что новый жилец выглядит в точности как какой‑то гаитянский тонтонмакут [19] . Он видел таких персонажей по телевизору и не удивился бы, если бы ему сказали, что под дорогим и стильным пальто у новоприбывшего спрятаны пара револьверов и нож. Наверняка приехал к нам, но к кому именно?
Артур закрыл свою дверь на щеколду и прислушался. Входная дверь в холле тоже тихо закрылась, человек пересек помещение и стал подниматься по лестнице. Артур выглянул как раз вовремя, чтобы увидеть, как рука цвета сепии с простым перстнем‑печаткой вставляет ключ в замок комнаты № 3. Артур был в ярости. Стэнли Каспиан в очередной раз не удосужился сказать ему, что сдал комнату. Его еще раз унизили. За два подобных оскорбления он напишет жесткое письмо Стэнли и выскажет все, что думает о нем. А какой во всем этом смысл? Стэнли опять скажет, что просто не успел и что не стоит жаловаться по поводу цвета кожи нового жильца, потому что он связан по рукам и ногам этим новым Актом о расовых отношениях, который не дает арендодателю права выбора.
Во вторник Артур выяснил имя нового жильца. Как всегда, он занялся утренней почтой. В это утро писем было очень много. Одно письмо из Тайваня для Ли‑Ли Чан – отправитель Чан А Фынь; два письма для Антони Джонсона – на одном штамп Йорка, на другом, цвета лаванды, – Бристоля. Ее письма, подумал Артур, всегда приходят по вторникам или средам, и на них все еще стоит адрес: А. Джонсону, эсквайру, 2/142 Тринити‑роуд. А вот миссис Р. Л. Джонсон научилась наконец писать на своих конвертах «комната № 2». Вся остальная корреспонденция, пять писем официального вида, была адресована Уинстону Мервину, эсквайру, 3/142 Тринити‑роуд. Уинстон! Только представьте себе – внуки рабов из Вест‑Индии дают своему сыну имя величайшего англичанина XX века! [20]А сам факт, что этот нахальный черномазый получил письма почти сразу же после своего переезда, Артур воспринял как личное оскорбление. Только подумайте – целых пять писем, которые полностью заполнили весь столик в холле!
Однако Артур не встречал нового жильца и совсем не слышал его, хотя по ночам и ждал, когда же наконец зазвучат барабаны вуду [21] .
Как и предвидел Антони, отъезд Джонатана Дина послужил Брайану сигналом усилить давление на самого Антони. Он выбрал жильца из комнаты № 2 как наследника Джонатана, и теперь каждый вечер тот слышал стук в дверь и настойчивое приглашение пропустить по стаканчику в «Лилии».
– Мне надо работать, – сказал Антони после четвертого приглашения. – Жаль, но ничего не поделаешь.
– Думаю, что все потому, что я тебе не нравлюсь, – сказал Брайан со своим всегдашним видом побитого спаниеля. – Я тебя раздражаю. Ну, давай, имей мужество, признайся. Я сам знаю, что я зануда. Веста так много раз говорила мне об этом.