– Какого ордена?
– Доминиканец, синьор.
– Он здесь, в Венеции?
– Нет, синьор. Был здесь четыре года, но потом, три года назад, его отправили в Новару – преподавать в школе для мальчиков.
– Вы с ним поддерживаете отношения?
– Да, синьор. Каждую неделю разговариваю с ним, три‑четыре раза в год вижусь.
– Так. Когда в следующий раз будете с ним разговаривать, хотел бы, чтобы вы кое о чем его расспросили.
– О чем, синьор? – Мьотти достал из кармана тужурки блокнот и ручку.
Не полюбопытствовал зачем – комиссару это понравилось.
– А вот о чем: не знает ли он чего‑нибудь о падре Пио Кавалетти. Этот падре – член здешнего ордена Святого Креста.
Сержант Вьянелло только брови вздернул.
– Есть ли что‑нибудь особенное, о чем мне надо спросить, синьор?
– Нет, ничего такого, – все, что думает, помнит.
Мьотти открыл было рот, поколебался, но все‑таки уточнил:
– Не сочтете ли возможным что‑нибудь еще о нем сообщить, синьор? Что я мог бы рассказать брату?
– Он капеллан в доме престарелых, что за больницей Джустиниани, – это все, что я о нем знаю.
Мьотти, опустив голову, записывал.
– Нет ли у вас насчет него каких‑либо мыслей, Мьотти?
Молодой полицейский поднял глаза:
– Нет, синьор. Я никогда не имел близких контактов с церковными друзьями брата.
Брунетти отреагировал больше на его интонацию, чем на слова:
– Для этого есть какая‑то причина?
Вместо ответа Мьотти деловито помотал головой, глядя на страницы своего блокнота и добавляя что‑то к написанному. Брунетти поверх его склоненной головы глянул на Вьянелло, но сержант лишь чуть‑чуть пожал плечами, и тогда начальник, бросив на него молниеносный взгляд, неприметно кивнул в сторону Мьотти. Вьянелло понял – это сигнал вызнать о причинах такой сдержанности молодого коллеги, пока они будут спускаться к себе, и кивнул в ответ.
– Что‑нибудь еще, синьор? – вслух произнес Вьянелло.
– После обеда, – ответил Брунетти, размышляя о копиях завещаний, которые обещала ему синьорина Элеттра. – Я должен получить несколько имен – с этими людьми мне надо пойти и побеседовать.
– Мне тоже с вами, синьор?
Брунетти кивнул.
– В четыре, – решил он: как раз достаточно времени, чтобы вернуться с обеда. – Пока это всё. Спасибо вам обоим.
– Я за вами зайду, – сказал Вьянелло.
Когда его младший товарищ двинулся к двери, Вьянелло повернулся, указал на исчезающего Мьотти и кивнул начальнику. Пусть он будет уверен: если есть что выяснить относительно нежелания Мьотти проводить время с церковными друзьями брата – Вьянелло вытащит это наружу в течение дня.
Оставшись один, Брунетти открыл ящик и вынул «Желтые страницы». Просмотрел перечень докторов: в Венеции ни одного Мессини. Проверил «белые страницы» – нашел троих, один из них доктор Фабио, адрес в Дорсодуро. Отметил его телефон и адрес, потом взял трубку и набрал другой номер, который знал на память. Трубку взяли после третьего гудка, откликнулся мужской голос:
– Алло!
– Чао, Леле. – Брунетти узнал хриплый басок художника. – Я звоню по поводу одного из твоих соседей, доктора Фабио Мессини.
Леле Бортолуцци, чьи предки осели в Венеции еще во время крестовых походов, знал всех, кто жил в Дорсодуро.
– Это у которого афганка?
– Собака или жена? – переспросил со смехом Брунетти.
– Если тот, о ком я думаю, жена – римлянка, а вот собака – афганка.