Подумаешь, раз ты меня намного старше – это не значит, что я должна... что мне должны нравиться другие мужчины. Я подумала, что ты начнешь мучиться, раздумывать, – проще было скрыть от тебя эту дружбу с Лоуренсом.
– Ты очень ловко умеешь скрывать, – сказал я, вспоминая, что она говорила мне в этой самой комнате на прошлой неделе и какая искренность звучала в ее голосе.
– Правда, мне всегда удавалось скрывать, что хочу. Мне это даже нравится. – Она сказала это с детским удовольствием. – Я тебе говорю чистую правду. Про Анну я не догадывалась и ломала голову, почему это Лоуренс так изменился – совсем, понимаешь, совсем не обращает на меня внимания. Я к этому не привыкла.
Молчание.
– Ты все понял, Лен? – с беспокойством спросила Гризельда.
– Да, – ответил я. – Понял.
В чем я совсем не был уверен.
Оказалось, довольно трудно загладить впечатление от анонимного письма. Дегтем поневоле замараешься.
Но я собрал остальные три письма, взглянул на часы и отправился в путь.
Было бы очень интересно угадать, что именно «дошло» до всех трех дам одновременно. Я решил, что новость у всех одна и та же. Но мне пришлось вскоре убедиться в том, что логика моя хромает.
Не стану делать вид, что главная цель – мои визиты – помешала мне зайти в полицейский участок. Ноги сами принесли меня туда. Мне не терпелось узнать, вернулся ли инспектор Слак из Старой Усадьбы. Оказалось, он уже вернулся, и, кроме того, с ним вместе пришла и мисс Крэм. Прекрасная Глэдис восседала на стуле в полицейском участке и норовила всех заставить плясать под свою дудку. Она категорически утверждала, что никакого чемодана ни в какой лес не носила.
– Я виновата, что одна из здешних старых сплетниц всю ночь торчит у окна? Делать ей нечего, а вы и рады все свалить на меня. Она уже один раз обозналась – говорит, что видела меня в конце аллеи в день убийства, но, если она обозналась среди бела дня, разве ночью, при луне, она бы меня узнала? Злые языки у здешних старух, злые! Мелют что попало. А я-то сплю себе в своей постели, ничего ведать не ведаю. Постыдились бы все вы нападать на невинную девушку!
– А если хозяйка «Голубого Кабана» признает, что чемоданчик ваш, мисс Крэм?
– Что бы она ни признала, все неправда. На нем моего имени нет. Да почти у всех такие чемоданы, если хотите знать. А бедного доктора Стоуна – как можно его обвинять в краже! Да у него после имени целая куча всяких букв!
– Значит, вы отказываетесь давать объяснения, мисс Крэм?
– Что значит – отказываюсь? Просто вы ошиблись, и все. Вы с вашими старушками Марпл, которые везде нос суют. Больше вы из меня ни слова не вытянете, только в присутствии моего адвоката. И я сию минуту отсюда ухожу, если вы меня не посадите под арест, конечно.
Вместо ответа инспектор встал и распахнул перед ней дверь. Встряхнув головкой, мисс Крэм вышла на улицу.
– Уперлась, и все тут, – сказал Слак, возвращаясь к столу. – Отрицает все начисто. Само собой, старушка могла и обознаться. Суд присяжных нипочем не поверит, что можно кого-то узнать с такого расстояния в лунную ночь. Говорю же, старушка вполне могла обознаться.
– Могла, – сказал я. – Но я не думаю, что она ошиблась. Мисс Марпл всегда бывает права. За это ее и недолюбливают.
Инспектор ухмыльнулся:
– Вот и Хэрст то же самое говорит. Ох уж эти мне деревушки!
– А что с серебром, инспектор?
– Тут, похоже, все довольно просто. Ясно, что один из гарнитуров – подделка. В Мач-Бенэме есть один знаток, специалист по старинному серебру. Я ему позвонил и послал за ним машину. Скоро узнаем, где настоящее, где подделка.