Иногда обед сильно запаздывает, зато завтрак подают на удивление рано.
– Это было задолго до того, как пришел мистер Реддинг?
– Да нет, незадолго. Минут десять, самое большее пятнадцать.
Я кивнул, довольный ответом.
– Все? – спросила Мэри. – А то у меня мясо в духовке, а рис небось уже весь выкипел.
– Хорошо. Можете идти.
Она вышла, а я обратился к Гризельде:
– По-видимому, нет никакой возможности заставить ее говорить «сэр» или «мэм»?
– Я ей говорила. Она никак не может запомнить. Не забывай, она попала к нам совсем неотесанной девчонкой.
– Это я отлично помню, – сказал я. – Но неотесанные предметы не должны же вечно оставаться в первозданном состоянии. Мне кажется, можно было бы хоть немного научить ее готовить.
– Знаешь, я с тобой не согласна, – сказала Гризельда. – Ведь мы платим прислуге сущие гроши. Стоит нам ее немного подучить, она тут же от нас уйдет. Само собой. К тем, кто может себе позволить платить побольше. Но пока Мэри не умеет готовить и пока у нее такие жуткие манеры – можем спать спокойно, никто ее у нас не переманит.
Я понял, что моя жена ведет хозяйство вовсе не абы как. Оказывается, у нее имеется вполне обдуманный метод. Хотя стоит ли вообще держать прислугу, которая не умеет готовить и чуть ли вам не в лицо швыряет то тарелки, то всякие дерзости. Об этом можно было бы поспорить.
– Кроме того, – продолжала Гризельда, – сейчас ей надо прощать любые грубости. И нельзя ждать, чтобы она особенно горевала о смерти полковника Протеро – ведь он засадил за решетку ее молодого человека.
– Как, разве он посадил в тюрьму ее парня?
– Ну да, за браконьерство. Да ты его знаешь – Арчер. Мэри гуляла с ним два года.
– Этого я не знал.
– Лен, милый, ты никогда ничего не знаешь.
– Вот что странно, – сказал я. – Все твердят, что выстрел донесся из лесу.
– А по-моему, ничего странного, – сказала Гризельда. – Понимаешь, в лесу то и дело стреляют. Поэтому, естественно, когда слышишь выстрел, думаешь, что опять стреляют в лесу. Может быть, он кажется только чуть громче, чем обычно. Конечно, если находишься в соседней комнате, сразу поймешь, что стреляли в доме, но ведь Мэри была в кухне, там окно выходит на другую сторону, тебе бы тоже в голову не пришло, что стреляют в доме.
Дверь снова отворилась.
– Там к вам опять полковник Мельчетт, – сказала Мэри. – И с ним этот инспектор, велели передать, что будут рады, если вы к ним выйдете. Они в кабинете.
С первого взгляда я заметил, что полковник Мельчетт и инспектор Слак не сходятся в мнениях относительно этого дела. Мельчетт раскраснелся от возмущения, а у инспектора вид был мрачный и надутый.
– Как ни прискорбно, – сказал Мельчетт, – но я должен сказать, что инспектор Слак не согласен со мной. Он считает, что Реддинг на самом деле виновен.
– Если он не виноват, то с какой стати он идет и заявляет, что он – убийца? – скептически спросил Слак.
– Миссис Протеро поступила точно таким же образом, как вы помните, Слак.
– Это другое дело. Она – женщина, а женщины вечно делают глупости. Я ни на минуту не поверил, что она это сделала. Услыхала, что его арестовали, и сочинила историю. Мне к этим играм не привыкать. Не поверите, какие идиотские фокусы выкидывали женщины на моем веку. Но Реддинг же не баба. У него голова на плечах, и коль скоро он признается, значит, он и виноват. И пистолет его собственный, тут уж ничего не попишешь. А теперь, когда это дельце с миссис Протеро выяснилось, мы и мотив знаем.