– Вы совершенно правы, – сказал Смолин. – Такие предложения обычно выглядят подозрительно и, что уж там, скрывают сплошь и рядом какое-нибудь мошенство… Но ведь бывают исключения. Согласно теории вероятности. Знакомы с оною?
– Мельком. В большом искусстве вся эта математика совершенно неприменима, а потому и бесполезна…
– Хорошо, – сказал Смолин. – Обойдемся без математики, я и сам по ней имел вечные двойки… Позвольте, я изложу все подробно, – узрев благосклонный кивок, он спокойно, без малейшей суетливости продолжал: – Вы ведь, насколько мне известно, прямой потомок семьи Бессмертных, которая в Шантарске обитала давно и пользовалась некоторой известностью… А есть ли у вас какие-нибудь документы, которые могут это неопровержимо доказать?
– Предположим, – вальяжно кивнул Манолис. – Кажется, я понял. О чем-то подобном слышал… У прадеда был счет в швейцарском или лондонском банке, оставшийся нетронутым в силу известных событий… И вы намерены помочь мне получить оттуда деньги… при условии хорошего аванса?
Он смотрел на Смолина, как ему казалось, проницательно и свысока. Смолин и не подумал обижаться.
– Самое смешное, Манолис Андреевич, что вы правы, – сказал он терпеливо. – Отчасти . В определенном смысле наследство и в самом деле существует, и я намерен помочь вам его получить, не забыв при этом и себя. Но никаких авансов я у вас требовать не намерен, наоборот, все технические расходы беру на себя – не из филантропии, конечно, потом сочтемся, и вы мне половину компенсируете… Угодно детали?
Увидев величественный кивок, он извлек из пластиковой папочки сероватый лист бумаги с огромной гербовой печатью, положил его на столик перед хозяином. Тот, удивленно приподняв брови, принялся читать про себя – с некоторым трудом, сразу видно, разбирая старинный почерк. Супруга тихонечко встала, заглянула ему через плечо. Манолис издал тихое недовольное хмыканье, но этим и ограничился. Смолин терпеливо ждал, разглядывая этюд на стене, хотя, как всякий нормальный мужик, предпочел бы устремить взор в другом направлении – по тому азимуту, где находился глубокий вырез белого с вышивкой летнего платьица, из-за выбранной хозяйкой позы представлявший зрелище крайне заманчивое.
Манолис дочитал. Положил актовую бумагу на стол и поднял брови (ну разумеется, сугубо театральным образом):
– Интересно… И что же?
– Коллежский асессор Бессмертных – не ваш ли предок?
– Безусловно, – со спокойным достоинством ответил Манолис. – Родной брат прадедушки.
– Купец?
– Василий Яковлевич… – поморщился Манолис. – Коли уж вы антиквар, следует знать историю родного города… Купцом был прадедушка. А упомянутый здесь его брат преподавал в Шантарском университете, был известным почвоведом, впоследствии, уже при Советской власти, стал профессором, имел печатные труды. На Воскресенской, где он жил, есть даже мемориальная доска…
– Прекрасно, – сказал Смолин. – И у вас есть документы, позволяющие юридически претендовать на ваше с ним родство?
– Имеются…
– А другие родственники… другие потомки в Шантарске есть? – спросил Смолин, ощущая нешуточный азарт.
– Увы, нет…
– Значит, вы – единственный… – сказал Смолин едва ли не ликующе.