Потом ему бросилось в глаза, что в проходах между боксами, где, как правило, всегда толпилось много народу, сейчас почти никого не было.
«Все на разминочном поле, – догадался Сергей. – Минут через десять старт первого всадника… – И вдруг шальная мысль пронзила его: – Чёрт побери, а ведь это же шанс! Посетителей море, никто внимания не обратит… Взглянуть в зубы коню – одна секунда. День опять же, светло… И даже в денник лезть не надо. Подошел, позвал, погладил…. Поднял верхнюю губу… И всё ясно!»
Больше Сергей не раздумывал.
Быстрым шагом прошёл мимо разминочного манежа, успев краем глаза приметить там шведа, рысившего на огромной рыжей кобыле. Догадка оказалась верна: народа вокруг в самом деле толпилось великое множество. Слышались громкие возгласы тренеров, дававших последние наставления. С попонами, недоуздками, вёдрами, тряпками и фирменными ящичками для щёток стояли коноводы, готовые по первому знаку прийти на помощь своему всаднику…
«Порядок в танковых войсках, – рассудил про себя Сергей. – Шведов всего трое: спортсмен, тренер и грум. Наверняка все здесь…»
Он беспрепятственно миновал омоновский кордон перед входом к денникам и с некоторым трудом заставил себя преодолеть самую важную часть пути неторопливым прогулочным шагом: «Я тучка, тучка, тучка…» Этакий праздношатающийся любопытный, зашедший полюбоваться великолепными лошадьми…
Получалось плоховато. Артистом Сергей всегда был никудышным. Да ещё и отчаянно волновался. Куда больше, чем перед скачками.
Ему снова мерещился подозрительный взгляд охранника, оставшегося при двери. Мучительно тянуло оглянуться и выяснить, смотрит тот на самом деле или не смотрит. Сергей не оглядывался. Он несколько раз останавливался, делая вид, что читает написанные на дверях клички и разглядывает лошадей (хотя на самом деле потом не взялся бы толком назвать даже породу и масть). Старался держаться как можно непринуждённее, даже погладил чей-то нос, доверчиво тянувшийся из проёма. Вот так он и Кузю погладит. Протянет ему клочок сена, поднятый с асфальта возле двери…
Он всё-таки не выдержал, изобразил внезапный интерес и целеустремлённо направился к деннику так называемого Сирокко. У него становилось сухо во рту, когда он произносил эту кличку. Которую какой-то гадёныш додумался прилепить его Кузе…
Слава Богу, вокруг по-прежнему никого… Денник совсем рядом…
Серёжа взмок окончательно, сердце колотилось о рёбра, как на финише стометровки. Всё было в точности, как он и ожидал: конь стоял, отвернувшись в глубину денника и самым несчастным образом понурившись, так что видна была только холка с чёрными прядями гривы да ещё круп. Сергей тихо позвал его:
– Кузя… Кузьма…
Голова коня медленно поднялась из потёмок. Он шевельнул ушами…
– Кузя, иди ко мне… – И Сергей тихонько поцокал языком, подзывая питомца. – Ну? Узнал, малыш?..
– Va fan gör ni här?.. [25] – неожиданно рявкнули из денника.
Сергей шарахнулся так, словно ему ткнули в нос пистолетное дуло.
В проёме открытой створки возникла взъерошенная светловолосая голова, сверкнули золотые очки. «Белобрысый такой дядька в очках, лет сорока…» – всплыло из памяти. И смотрел этот импортный дядька на Сергея так, будто хотел его проглотить. Интересно, кстати, за что?.. Если бы Сергей не умел в напряжённые жизненные моменты соображать очень быстро, он не был бы первоклассным жокеем.