– Забыть? Зачем же Вы подошли ко мне?
– Хочу помочь.
– Я хочу есть. Накормите и помогайте потом, сколько влезет!
– Хорошо, пойдемте за столик, – Орфей взял ее за руку и посадил за стол.
К ним подошел официант.
– Прошу прощения, мистер Алигьери, но эта девушка не может здесь оставаться.
– А теперь? – Орфей протянул официанту пачку денежных купюр.
– Еще раз прошу прощения. Что будете заказывать?
– Мне бы это… супа, каши и попить чего, – сказала девушка робко.
– Устрицы в винном соусе – две порции, белое вино – два по двести, салат «Трюффо» и мидии в шоколадном топпинге. Черную и красную икру и утиный паштет. Семгу, осетра и говядину в кляре.
– Это все? – невозмутимо спросил официант.
«Да, у богатых свои причуды. Решил накормить какую-то голодранку? Видно, от скуки».
Когда он ушел, девушка осмелела и протянула Орфею руку для рукопожатия. Орфей пожал ее длинные, тонкие пальцы.
– Спасибо! – сказала она с чувством.
– Вы спасли мой желудок от голодной смерти.
Орфей рассмеялся.
– Меня зовут…
– Сложное имя у Вас, мистер. Я его не запомню. Аллегория, что ли?
– Алигьери – это моя фамилия. Меня зовут Орфей. А Вас?
– Я Шарлотта.
– Красивое имя!
– Не жалуюсь. Мои подружки сплошь Аиды и Кэтти, ну, Элизы… А мне, и впрямь, все завидуют! Имя, говорят, у тебя заграничное… французское, кажется… и не выговорить!
– Да, французское.
– И на мордашку ты, говорят, ничего… И руки, как у леди.
Орфей снисходительно ухмыльнулся (дескать, какая-то замарашка мечтает о славе, считает себя красоткой).
– А на что это мне? У меня и дома нет, и профессия нестоящая… Ну, поднести чего… Мне говорят: «Иди в шлюхи – это, мол, твое». А я – нет, не желаю. Я гордая – это у меня от матери. Она удавилась десять лет назад, а я ее до сих пор вспоминаю. Глупо, да?
– Нет.
– А мне говорят, что глупо. Забудь – это было давно.
– Надо говорить: покончила с собой.
– Ой, как Вы правы, мистер…
– Зови меня Орфей. Я никакой не мистер. А почему твоя мама… наложила на себя руки?
– Чудно Вы как говорите, Ор… Орфей.
– Говори мне ты. Мне ведь всего двадцать.
– А я младше Вас… тебя.
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать.
– Так как? Что толкнуло твою маму на этот шаг?
– Никто ее не толкал, она сама… Отец сильно напивался, бил ее, вот она и не выдержала такой жизни, что хуже смерти. Ей кто-то ляпнул: «Чем так жить – уж лучше к одному концу!» Ну, она и…
– А отец?
– Отец через год выпил какую-то дрянь и окочурился. Туда ему и дорога! А меня сердобольные соседки взяли на воспитание: кормили и одевали. Прилично, между прочим. Вы не смотрите, что плохо выгляжу. Это моя одежда износилась уже. Они и так: что самое лучшее на помойке найдут – отдают мне. Я маленькая хорошенькая была. Я и сейчас… красотка!
Орфей улыбнулся. Похоже, она всерьез в это верила. И не замечала, что грязная и оборванная. Интересно, по каким критериям они оценивали красоту девушки? Они ведь все там замарашки и одеты в тряпье, подобранное в мусорных баках.
– У меня мама была красивая. И я вся в нее уродилась.
– Надо говорить: похожа на маму.
– Да какая разница? Вот я умное слово знаю: блондинка. И я такая.
– Ты, скорее, грязная. Не мешает тебе вымыться.
– Да, знаю. Говорится еще: привести себя в порядок. Но я часто моюсь, да… В луже летом, когда дождь идет и зимой в снегу лежу.
– О, боже! Не боишься простудиться?
– Заболеть, да? Нет, Орфей, я привыкшая к холоду и этим… перепадам температур. Эти умные слова я по радио слышала на вокзале. Я не тупая, я много умных слов знаю. Но… читать не умею. Но я вырасту, меня возьмут в служанки в богатый дом, и я всему научусь. Ведь правда так будет?
– Обязательно.
– Это моя мечта. У меня их много… мечт. Но заветная есть… Если будем дружить, я Вам ее расскажу, хотите?
– Очень. Шарлотта, нам принесли обед.
Она ела очень деликатно. Орфею казалось, что от голода она будет хватать все подряд.
– Тебе нравится?
– Не знаю. Я не ела это давеча… ну, раньше то есть. Вкусно, кажется. Ну, я очень голодная и съем любую гадость. Короче, первую попавшуюся жратву.
– Очень приятно это слышать.
– Извини, я не хотела… ляпнуть. Вкусно, да. Спасибо… тебе. Приходи ко мне в гости. Я на вокзале живу. Но ты не думай, мы без церемоний. Там все… как это, то бишь?
– Интеллигентные.
– Во! Это слово и есть. И вообще… придешь, а? Там все обалдеют! И я буду это… знаменитость. Все будут показывать на меня пальцами и шушукаться за спиной. На меня и парни часто пялятся. Я у нас в среде это… прынцесса.
– Ясно. Я не приду.
– Жаль. У меня и друг есть, Лесли. Я тебя с ним познакомлю.
– Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.
– А я не женщина. Лесли хотел меня… но я говорю: «Рано. Надо… подождать. Свадьбу надо». Я права?
– Да, разумеется. Какая ж это дружба? Это… даже не знаю, как назвать.
– У него стали грустные глаза, он встал и ушел. И меня это… избегает давеча.
– Ты хотела сказать: теперь.
– Да, это самое. Приходи, а?
– Нет. У меня есть вариант получше: мы идем ко мне… в гости.
– Ух, ты! Ничего себе! Мне говорили: «Ты, Шарлотта, родилась под счастливой звездой!» А вдруг, правда, а? Я побываю в хате у богача. Вы богач?
– Ну… у меня есть деньги.
– Богач. Когда деньги есть – это вор. А Вам с неба деньги валятся. Это Вы… божий избранник.
– Какую чушь ты несешь! Как это деньги могут с неба падать?
– Обыкновенно. Спишь, а они упали и ты в ажуре. И сало лопаешь, и хлеб. А, бывает, и сласти. Ой, как я люблю сласти! Они во рту тают.
– Это потому, что ты еще ребенок.
– А Вы корчите из себя взрослого, да? Но ты не думай, я много знаю… о жизни.
– Пошли ко мне.
Когда они поднялись на семнадцатый этаж сорокасемиэтажного дома, у Шарлотты захватило дух.
– Мы упадем в пропасть. Это конец света!
– Я живу здесь уже двадцать лет и пока еще никуда не упал. Хочешь позвонить в звонок?
– Не знаю. А оттуда не высунется злая сила и не затянет мою руку к себе?
– Нет, – Орфей рассмеялся.
Шарлотта нажала на кнопку звонка.
– Поют. Надо же! Сейчас кто-то придет, да?
– Мама. Или отец.
– А я думала, богачи живут одни в роскошном доме и ничего не делают.
– Я учусь на юридическом факультете в университете экономики и права.
– Ясно. Сидишь на шее у родителей.
– Какие у тебя… познания о молодых людях. Можно и так сказать.
Открылась дверь.
– Здравствуй, сынок.
Шарлотта дернула Орфея за рукав пиджака и тихо спросила:
– Мама? А че она здоровается с тобой? Вы не виделись?
– Я пришел с учебы и в обществе так делать полагается.
– Сынок, кто это? Дай ей денег и пусть эта оборванка убирается.
– Она не оборванка, мама. Присмотрись повнимательнее: она красотка!
– Очень мне надо к ней присматриваться! Зачем ты ее сюда притащил?
– Шарлотта, миссис, – девушка присела в реверансе.
– Вот видишь, мама. Она культурная и знает правила этикета. Она будет у нас жить.
Шарлотта посмотрела Орфею в глаза, побледнела и стала медленно оседать на пол. У нее помутилось в голове, и она потеряла сознание.
– Отлично! Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Сейчас она умрет в нашем доме и тебе это дорого обойдется! Чем ты ее накормил? – Элиша попыталась растолкать девушку.
Шарлотта открыла глаза.
– Мне что-то… поплохело. Я сейчас уйду, пусть Вас это не беспокоит, миссис.
– Называй меня Элиша. Никуда ты не пойдешь, милая. Будешь жить у нас.
– Я умерла и попала в рай?
– Еще нет. Все просьбы и капризы моего сына беспрекословно выполняются. Если он желает тебя приютить, я согласна.
– Вы святая.
– Нет. Просто я люблю своего сына, а он этим пользуется.
– У меня страшные… боли в животе.
– Я сейчас вызову врача, он Вас осмотрит, назначит лечение и все будет в порядке.
Шарлотта вдруг вскочила, оттолкнула Орфея и бросилась в квартиру.
– Куда это она? – изумился Орфей.
– У нее несварение желудка. Очевидно, ее тошнит и сейчас вырвет прямо в белоснежную ванну.
– Прости, мама. Я виноват, что привел ее, да?
– Надеюсь, ты не уморил ее?
– Я… угостил ее в ресторане.
– Могу себе представить. Ты ведь не влюбился в нее, сын мой?
– Мама! Это просто жалость, благотворительность.
– Слава богу! Пойдем, посмотрим, как она…
– Я прошу прощения! Я тут… этим образом… наблевала! В ванной Вашей нагадила. Я уберу, ручаюсь!
Орфей взглянул в ванную. И почувствовал, что готов присоединиться к содержимому ванны.