Десятник почувствовал, что ещё может спастись, и, разбежавшись, ласточкой перемахнул через борт, надеясь, что чудище не умеет или не захочет плавать. Однако в спешке, да с перепуга он совсем забыл, что у проклятой лодки с обоих боков на перекладинах крепятся по здоровенному поплавку…
Он попал как раз на один из них, приземлившись животом поперёк оного. От удара содрогнулся весь тримаран, раскачавшись из стороны в сторону.
Шаднир сперва вякнул, угодив на поплавок, а затем жалобно заскулил, пытаясь схватиться за живот. Но он являлся бывалым воином и знал, что, если за спиной смертельная опасность, то драпать надо, невзирая на боль, а ранки залижешь позже, если спасёшься. Он собрал всё мужество и, превозмогая боль, принялся бессмысленно барахтаться на месте, пытаясь соскочить с поплавка в воду. Однако это ему никак не удавалось, вдобавок со стороны берега донёсся многоголосый хор неудержимого хохота, – зрителей там было предостаточно. Тогда он решил взять себя в руки и, прекратив панику, сделать всё, как нужно.
Ему удалось встать вначале на четвереньки, а затем и на ноги на этом проклятом, скользком поплавке, на котором, того и гляди, ноги разъезжаются. Вытянувшись во весь рост, он щучкой нырнул в море, для пущего эффекта прыгнув по высокой дуге и почти вертикально войдя в воду. Он позабыл всего лишь о двух незначительных вещах: о том, что на нём надета кольчуга, и о том, что тримаран причален на мелководье…
Но, видимо, закон Вселенского равновесия между добром и злом оказался в тот день милостив к десятнику Шадниру и спас его шею от перелома, противопоставив двум отрицательным обстоятельствам парочку положительных (или хотя бы условно сошедших за таковые). Во-первых, дно было песчаным; а во-вторых, на воине весьма кстати оказался нахлобучен остроконечный шлем. Благодаря этому, он словно клинок вонзился в дно без особых последствий. Шея, конечно, слегка затрещала, но выдержала, и Шаднир оказался вмурован в песок по уши, торча из него, как морковка из грядки, и барахтая в воде ботвой, то есть ногами. После стыковки с дном, шлем десятника то ли деформировался, то ли окончательно сроднился с головой, но высвободиться он самостоятельно не мог. Неизвестно, сколько бы он ещё смог подражать овощу, но сорвали его, к счастью, до того как он захлебнулся. Здоровенная лапища схватила его за ногу и грубо выдернула на поверхность.
Отплевавшись от песка и воды, Шаднир с затаённым ужасом взглянул на своего спасителя. Это был Грэм, стоящий по пояс в воде и дружелюбно разглядывавший спасённого, уперев руки в бока, как и в трюме «Хаяра» перед этим. Великан вытянул губы трубочкой и издал короткий звук: «У-у!..», выразив тем самым сочувствие, поинтересовавшись здоровьем пострадавшего и предлагая ему медицинскую помощь в случае необходимости. Но добрые намерения Грэма были неправильно истолкованы воином, сразу же завопившем и бросившимся вплавь наутёк. Зверь немного постоял, глядя ему вслед, затем недоумённо пожал плечами и, задумчиво бормоча себе под нос невнятное: «бу-бу-бу», отправился обратно на тримаран.
Ловко вскочив на палубу, он принялся оттуда наблюдать за пловцом, не понимая, – что тому было нужно на лодке? Шаднир, немного проплыв, обнаружил, что погони за ним нет, и перешёл на бег по мелководью. Добравшись до шлюпки, он с облегчением увидел всех четверых рекрутов, – из одной компании с Грэмом, – связанными. Солдаты, едва завидев зверя на палубе, решили, что Бенсил с Тарсилом могут позвать чудище на помощь, и немедленно скрутили их, заткнув кляпами рты. То же самое они проделали с их бесчувственными друзьями, опасаясь неожиданного пробуждения, не укрощённой покуда, парочки. Десятник удовлетворённо ухмыльнулся, глядя на четвёрку, распластанную на дне шлюпки, и отдал приказ отчаливать, не забыв сразу после этого язвительно прошептать братьям:
– Ну, что, новобранцы, съел меня ваш Грэм?.. Зато теперь кое-кто за эту шутку поплатится…
У Хитрого с Шустрым обоснованно возникли самые пессимистические предчувствия по этому поводу…
Грэм наблюдал за их отплытием, посчитав, что теперь таиться не имеет смысла, – на берегу собралось множество зевак, видевших его появление на палубе тримарана, и их скапливалось всё больше и больше. Вот только ни Эдвина, ни его новых друзей среди толпы не возникало. Зверь начал тревожиться их отсутствием.
Тем временем шлюпка благополучно добралась до брига и скрылась за его корпусом, чтоб с берега было не видно, как связанную четвёрку поднимают на борт. Великан оставался в полном неведении об их судьбе, хотя уже смутно заподозрил, что визит незнакомца с большого корабля как-то был со всем этим связан.
Когда на бриге подняли якорь и поставили паруса, выводя судно из поселковой гавани, Грэм уже встревожился всерьёз. Корабль взял курс на восток, вдоль побережья, и стал быстро удаляться. Тогда разумный зверь решился пойти и проверить, – всё ли в порядке у его друга-хозяина?
Спрыгнув в воду, он направился к дому, где, как было ему известно, должен находиться Эдвин с остальными. Берег вмиг очистился от посторонних, освобождая ему путь. Никто и не думал чинить препятствия такому страшилищу.
Войдя в дом, он издал рык, заставивший всё местное население подальше и понадёжнее спрятаться. Теперь посёлок казался вымершим в районе причала и дома Ксиста с бедокурами. Грэм упал на четвереньки и принялся изучать все следы, оставленные на полу их жилища. Через пару минут он знал, что тот человек приходил сюда, прежде чем пожаловать на тримаран, и был не один.
Обнюхав всё около окна и сам подоконник, Великан перемахнул через него на улицу, где исследовал землю тщательнее всего. После этого он ещё раз взревел громче прежнего и побежал по следам в сторону причала. Постепенно след затерялся, из-за множества народа, успевшего затоптать его, но зверь уже знал, куда унесли его хозяина. Он ринулся туда, где была причалена шлюпка с солдатами, и обнюхал причал в том месте. Обнаружив запах эшмерийца на досках, куда того клали на пару мгновений, он уже не сомневался, что его друга-хозяина увезли силой на большой корабль, видневшийся уже на горизонте. Огласив окрестность в этот раз уже громовым рёвом, Грэм дал понять всем, что в нём разбудили настоящего зверя, и этот зверь устремился в погоню, от которой не уйти.
Тримаран был привязан к деревянной свае, и Великан посчитал, что распутывание узлов в такой спешке – дело слишком муторное. Он с разбега врезался в торчащую из земли балку, ударив в неё руками и грудью. Толстенное бревно не выдержало такого наскока и треснуло. Обхватив его руками, Грэм качнул лесину влево, вправо и отломил возле самого подножья, после чего помчался с ней к лодке. Перекинув обломок сваи через борт, он упёрся спиной в форштевень16 и сдвинул тримаран назад с отмели. Спустив его на воду, зверь ухватился за перекладину поплавка и ловко взлетел на палубу. Дальше всё было гораздо сложнее.
Как управлять судном, он имел весьма приблизительные познания. Его делом было: крутить маховик, когда нет ветра или в других необходимых случаях. Об остальном заботился Эдвин. Однако он почти всегда находился рядом с машиной во время плаваний и хотя бы смутно, но всё-таки представлял основные принципы её работы. Он разбирался в том, какая тяга – что включает. Знал: какие шестерни должны войти в зацепление друг с другом, чтоб лодка шла быстрее или медленнее, вперёд или назад. Беда заключалась только в том, что ему не было известно: каким рычагом движется из рубки та или иная тяга, идущая к машине. Именно всем этим премудростям ему предстояло обучиться в ближайшие минуты, иначе бриг ему уже не догнать.