Волны жадно хватали меня за хвост, а я упирался, боролся и наконец положил свою прекрасную ношу на берег, в безопасном, подальше от жестокого моря, месте. Ах, это было совсем не то, что спасать тетку Хемулихи! Ведь теперь это был муми‑тролль, как и я сам, но еще красивее, чем я: маленький тролль женского рода, которого я спас!
Она села и запричитала:
– Где моя сумка? Спасите же мою сумку!
– Вы держите ее в своих лапках, – сказал я.
– Ах, так она при мне! – воскликнула она. – Какая радость…
Она тут же открыла ее и, порывшись, извлекла пудреницу.
– По‑моему, морская вода испортила пудру, – огорченно сказала она.
– Не важно, вы и без нее прекрасны, – галантно заметил я.
Она взглянула на меня – о, это был неописуемый взгляд! – и сильно покраснела.
Позвольте мне остановиться на этом столь значительном рубеже моей бурной молодости, позвольте мне закончить свои мемуары на том, как Муми‑мама – самая прекрасная из муми‑троллих – вошла в мою жизнь! Она ласковым и понимающим взглядом посмотрела на все мои ребячества, и я стал вести себя здраво и разумно, и вместе с тем жизнь моя утратила очарование дикой свободы… Эта утрата, по‑видимому, и засадила меня за мемуары.
Все, о чем я пишу, случилось ужасно давно, но теперь, когда я оживил в памяти эти события, мне кажется, что подобное могло бы произойти со мной снова, хотя уже на совершенно иной лад.
Я откладываю в сторону перо, которым писал свои мемуары, твердо уверенный в том, что прекрасная пора приключений наперекор всему не окончена – ведь это было бы довольно печально.
Пусть каждый достойный уважения муми‑тролль задумается над моими переживаниями, моим мужеством, здравым смыслом, моими добродетелями, а возможно, и над моими глупостями (если он еще не принял решение набираться ума‑разума на собственном опыте)…
На этом мемуары заканчиваются. Но за ними следует важный эпилог.
Переверните страницу!
– Дорогие дети, – робко сказала Муми‑мама, – потом началось это…
Внезапно веранда задрожала от порыва ветра. Хлынул дождь.
– Каково‑то плыть по морю в такую ночь, – пробормотал папа словно про себя.
– Ну а мой папа как же? Юксаре? Что с ним сталось? И что было с мамой? – спросил Снусмумрик.
– А со Шнырьком? – крикнул Снифф. – Куда ты дел моего единственного папу? Уж я не говорю про его коллекцию пуговиц и про зверюшку Сос!
На веранде наступила тишина.
И тут, именно в самый важный для всей этой истории момент, в дверь постучали. Раздались три сильных, коротких стука.
Муми‑папа вскочил.
– Кто там?
Кто‑то басом ответят:
– Отвори! Ночь мокрая и холодная!
Муми‑папа широко распахнул дверь.
– Фредриксон! – крикнул он.
И на веранду действительно вошел Фредриксон, стряхнул с себя капли дождя и сказал:
– Привет! Привет! Не сразу мы вас нашли.