Подумать только, не смеют зажигать лампочки, которые сами же несут на голове!
– Может, морская собака запретила, – прошептала Мюмла, сама не своя от любопытства. – У меня была тетка по материнской линии, которая ужасно боялась зажигать свой примус, а когда наконец решилась, все взлетело на воздух вместе с ней!
– Сейчас мы сгорим, – сказала малышка Мю.
Рыбы подплывали все ближе. Они прямо прилипали к «Морскому оркестру» и таращились на наши лампочки.
– Они хотят сообщить нам что‑то важное, – догадался я.
Тогда Фредриксон включил свой беспроволочный слуховой аппарат. Сначала послышалось шипенье, а потом раздался тысячеголосый жалобный вой:
– Морская собака! Она приближается, она все ближе и ближе… Погаси свет! Погаси скорее свет! Тебя съедят… Сколько ватт у тебя, бедняга кит?
– Да будет мрак, да будет мрак, – сказало одобрительно мое приведение. – Черная ночь окутывает кладбище своим черным покрывалом, а черные пустынные гавани…
– Тише… – шикнул на него Фредриксон. – Я что‑то слышу…
Мы замерли. Откуда‑то издалека доносилось слабое, как пульс, постукивание. Как будто кто‑то приближался к нам большими пружинистыми толчками. В один миг все рыбы исчезли.
– Ой! Сейчас нас съедят, – пропищала малышка Мю.
– Я, пожалуй, уложу малышей, – решила Мюмла‑мама. – Ну‑ка быстро в постель!
Крошки послушно встали в круг и стали помогать друг дружке расстегивать пуговицы на спине.
– Посчитайте себя сами, – сказала мама. – Я сегодня что‑то немножко не в форме.
– А ты нам почитаешь? – закапризничали малыши.
– Ну ладно, – согласилась Мюмла‑мама. – На чем это мы в прошлый раз остановились?
Дети затрубили в один голос:
– … это кровавое… дело… одноглазого… Боба… промолвил… полицейский инспектор… Твиге… и… вытащил… трехдюймовый… гвоздь… из… уха… убитого… это… должно быть… случилось.
– Хорошо, хорошо, – сказала Мюмла‑мама. – Только давайте побыстрее…
А странный шум становился все громче. «Морской оркестр» беспокойно качался, слуховой аппарат шипел, как кошка. Я почувствовал, что шерсть у меня на затылке встала дыбом, и закричал:
– Фредриксон! Погаси лампочки!
Но прежде чем свет погас, мы все‑таки успели увидеть чудовище. Морская собака была ужасна и отвратительна, а может быть, это нам показалось именно потому, что мы только мельком взглянули на нее.
Фредриксон включил мотор, но он так сильно волновался, что не мог управлять судном. Вместо того чтобы подниматься, «Морской оркестр» стремительно пошел вниз.
На дне он пустил в ход свои гусеничные приспособления и пополз по песку. По нашим окнам скользили водоросли, будто что‑то нащупывающие пальцы. Во мраке и тишине слышалось тяжелое дыхание собаки. Вот среди морской травы мелькнула серая тень. Ее желтые глаза испускали два световых луча. Словно прожекторы, они обшаривали борт нашего судна.
– Все под одеяло! – скомандовала Мюмла‑мама своим деткам. – И не высовывайтесь до тех пор, пока я не разрешу!
В то же мгновение на корме послышался страшный хруст – морская собака принялась грызть руль.
Но тут огромная волна подняла и опрокинула «Морской оркестр» вверх тормашками. Водоросли полоскались по дну, как распущенные волосы, а вода бурлила. Нас швыряло из стороны в сторону. Дверцы шкафов распахнулись, оттуда вылетела посуда и все остальное: крупа, башмаки Мюмлиных малышей, вязальные спицы привидения, и, что самое неприятное, опрокинулась банка Юксаре с табаком.