Он оборачивается, все тот же старик с хворостом.
– Ты что? – удивляется Крабат.
Старик подходит еще ближе, испуганно шепчет:
– Слышь, парень, обойди‑ка ты лучше стороной Козельбрух и мельницу у Черной воды. Там нечисто...
Одно мгновение Крабат колеблется. Стоит в нерешительности и смотрит на старика. Потом идет дальше, выходит из деревни в поле.
Темнеет. Только бы не сбиться с пути, не потерять тропинку. Его познабливает. Оглянувшись, он видит, как в деревне один за другим зажигаются огни.
Может, назад повернуть?
– Да ну! Что я, маленький, что ли? – бормочет он и поднимает воротник.
Он бредет по лесу, как в тумане. Нежданно‑негаданно выходит на поляну. И тут, разорвав облака, выглядывает луна. Все освещается холодным серебристым светом.
Крабат видит мельницу.
Притаившись в снегу, стоит она мрачная и угрюмая, словно огромный злой зверь в ожидании добычи.
«Никто ведь не заставляет меня идти!..»
Собрав все свое мужество и обозвав себя трусом, Крабат подходит ближе. Решительно направляется к двери, толкает ее. Дверь заперта. Стучит раз, другой... Ни звука – ни лая собак, ни скрипа ступенек, ни позвякивания ключей.
Он стучит снова. Стучит так, что кулакам больно. Но по‑прежнему тихо на мельнице. Он пробует нажать ручку. И тут... дверь поддается.
Он входит в сени. Мрак и тишина. Но где‑то в глубине чуть брезжит свет. Слабое мерцание...
Где свет, там и люди.
Он идет на свет, вытянув вперед руки, на ощупь. Свет пробивается сквозь узкую щель приоткрытой двери. Подкравшись на цыпочках, он пытается разглядеть в щелку, что там, за дверью.
Полутемная каморка, освещенная лишь пламенем свечи. Свеча красная. Она примостилась на черепе, лежащем на столе посреди комнаты. За столом какой‑то человек в черном. Огромный, широкоплечий, лицо бледное как мел. На левом глазу черная повязка. Перед ним на столе толстая книга в кожаном переплете, на цепи. Человек читает.
Вдруг он поднимает голову, пристально смотрит в сторону двери, словно заметил Крабата. Его взгляд пронизывает Крабата, глаза у того начинают слезиться. Все словно подернулось пеленой.
Крабат протирает глаза. И вдруг он чувствует на своем плече ледяную руку. Холод проникает сквозь куртку и рубашку. Хриплый голос произносит по‑сорбски:
– А вот и ты! Наконец‑то!
Крабат вздрагивает – голос ему знаком. Обернувшись, он видит человека с черной повязкой на глазу.
Как он здесь очутился? Не сквозь дверь же прошел?
В руках у человека свеча. Он поднимает ее, молча осматривает Крабата, медленно цедит:
– Я здесь хозяин. Мастер. Мне нужен ученик. Могу взять тебя. Хочешь?
– Хочу! – отвечает Крабат и не узнает своего голоса, он кажется ему чужим, незнакомым.
– Чему тебя учить? Молоть зерно или еще чему другому? – допытывается Мастер.
– Другому тоже.
– Ну что ж, по рукам! – Мельник протягивает ледяную руку. Левую.
Как только они ударили по рукам, раздался глухой грохот. Пол покачнулся, стены задрожали, балки и косяки содрогнулись. Шум шел будто из‑под земли.
Крабат вскрикнул, метнулся. Прочь, прочь отсюда!..
Но Мастер преградил ему путь.
– Мельница! – крикнул он, сложив рупором руки. – Мельница заработала!
ОДИННАДЦАТЬ И ОДИН
Мастер поманил Крабата следовать за ним. Осветив свечой крутую лестницу, молча повел его на чердак, где жили подмастерья. Огонек свечи высветил низкие нары, по шесть с каждой стороны прохода, мешки с соломой на них, рядом тумбочки и табуретки. Скомканные одеяла, перевернутая скамейка, брошенные кое‑как рубашки и портянки. Видно, люди прямо из постели сломя голову бросились на работу.