Старческое угасание некогда великолепного заведения вызывало сочувствие и тихую грусть по уходящему времени. Но, всё это было чистой воды камуфляжем – гостиница являлась совсем не тем, чем выглядела и несмотря на антураж викторианской эпохи, была под завязку напичкана новейшей электроникой. Отель, уже пару веков служил оперативной базой Магического Комитета.
Хуссейн, сбросив сумку, первым проскочил в ванную и плескался там в своё удовольствие.
– Юрий Иванович, а можно спросить?
– Спрашивай.
– Значит, нечистая сила, оборотни, вампиры там разные – это не сказки?
– К сожалению, Фёдор, не сказки, – вздохнул Бирюк, механически оглядывая обстановку.
Номер был стандартным. Большая гостиная с непременными тяжёлыми бархат-ными шторами и скатертями, уютные диваны в чехлах и глубокие кресла.
– Знаешь, у нас, по-моему, есть ещё время?
Флэш посмотрел на большие часы с вычурными вензелями, стоящие на мраморной каминной полке, среди фарфоровых статуэток и канделябров.
– Есть. Нас родители к двенадцати ждут.
– Вот и прекрасно, – констатировал Юрий, усаживаясь у камина, украшенного бронзовой решёткой.
Ноги приятно утонули в брошенной перед ним медвежьей шкуре. В таком кресле хорошо посидеть прохладным вечером, бездумно глядя на живой огонь с сигарой и книгой. Он тряхнул головой, отгоняя сладкие мечты, – ты того урода с горящими глазами помнишь, которому, как ты выразился, под раздачу попал?
– А вы откуда знаете? – резко повернувшись, Флэш чуть не свалил настольную лампу в виде толстого амурчика под абажуром, стоящую на круглом столике.
– Поясняю подробно и по порядку. Мы с Ирбисом маги. Тот чёрный дядька и его товарищи – тоже. Ты сам потенциальный маг. Если ты закончишь нашу Академию, то тоже можешь стать полноценным магом и будешь работать волшебником, как в той песне.
– Какой песне?
– Ах, да, извини. Когда ты родился, эту песню уже не пели.
– А это обязательно?
– Что?
– Волшебником работать.
– Хороший вопрос. Понимаешь, часто получается так, что от нашего желания ничего не зависит.
– Это как это? – начал «заводиться» Флэш. – А если я не желаю? Я юристом быть хочу.
– Да будь ты им, на здоровье, кто тебе мешает? Никто и не пытается тебя заставить, Боже упаси.
– Но вы же сами сказали…
– Нет. Я не сказал, что тебя кто-то будет заставлять, – терпеливо пояснил Бирюк. – Я сказал, что выбора нет.
– По-моему, что пнём по сове, что совой об пень.
– Ни в этом случае. Поясняю. Вот у тебя слух хороший? Музыкальный, я имею в виду.
– Хороший. Говорят, почти абсолютный.
– Вот? Это есть и ничего с этим поделать нельзя, это данность. Родись ты без музыкального слуха – опять выбора нет. Не дано – значит, не дано. Ты родился со способностями мага. И насколько я понимаю, способности у тебя не маленькие. Возможно, что в перспективе ты даже Великий Маг. И поделать с этим уже ничего нельзя. Выбор у тебя – учиться или оставаться неучем. А вторая развилка – быть на стороне Света или Тьмы.
– Как в «Ночном дозоре»?
– Знаешь, даже очень талантливая книга не годится для ориентирования в жизни.
– Понимаю.
– Вот пока и подумай, Хуссейна Зариповича вопросами подоставай. А я пошёл мыться.
Через полчаса он вышел из ванной посвежевший.
– Ну, как, отрок, достал ты дядю вопросами или он ещё держится?
– На умные вопросы и отвечать приятно, – отозвался Ирбис.
– И до чего мы тут довопрошались?
– Мы решили последовать совету Чарли.
– Он нам их кучу надавал, – язвительно хмыкнул Бирюк. – Какому именно?
– Последнему. Спрятать парня до поры.
– Не возражаешь? – повернулся Юрий к Флэшу.
– Нет, – мотнул головой Федька. – Выбор смерти, даже своей собственной, находится вне компетенции отдельно взятого человека.
– Ух, ты, – покрутил головой Бирюк, – кто сказал?
– Не я, – вздохнул парень, – Кунц Дин Рэй, американский фантаст.
– Это не тот, который «Фантомы» написал?
– Читали? – обрадовался Фёдор. – А «Холодный огонь»?
– Нет. «Плохое место» ещё читал. Больше ничего не попадалось. Хотя пишет хорошо. В Штатах, кстати, много сильных фантастов.
– Пожалуй, это единственное, чем мы с ними схожи, – отозвался Ирбис.
– Ну на этой почве, сами понимаете, ничего путного с пендосами не построишь. Погодите-ка, а «Ангел-хранитель» не его?
– Его, – кивнул Флэш. – А почему на этой почве с американцами ничего построить нельзя?
– Это элементарно, Ватсон, – взъерошил ему волосы Бирюк. – Потому что политикой занимаются, как раз прагматики и реалисты.
– А почему их пендосами называют? Что это слово вообще означает?
– Не знаю, – пожал плечами он.
– А почему вы улыбаетесь?
Бирюк хмыкнул.
– Да вспомнил кое-что. Ребята знакомые, когда из Югославии вернулись, рассказывали историю забавную. Там представители их командования к нашим полководцам приходили. Требовали, понимаешь, чтобы наши командиры запретили своим подчинённым их пендосами называть.
– И что? – заинтересованно подался вперёд Флэш.
– Ну, как они, спрашивается, могут это запретить?
– Действительно, – захохотал Федька. – Коли они и в самом деле пендосы?
…Встреча с родителями не оставила следа в душе Юрия. Право слово, общение, словно с механическими куклами, в которых заложена определённая программа. Да и Федька при них стал какой-то другой, зажатый. Правда, нельзя сказать, что это питие ко-фе было бесполезным. Он незаметно устроил им зондирование памяти и установил точно то, что уже начал подозревать.
Флэш – не их ребёнок. Подкидыш в прямом смысле этого слова. В один прекрасный вечер, они обнаружили у себя на пороге дачи симпатичного малыша месяцев шести от роду. Этому сопутствовало три странных обстоятельства: первое – на малыше были не ползунки или пелёнки, а какой-то белый балахон из невесомой ткани; второе – увидев их, ребёнок заулыбался, протянул ручку и на раскрытой ладошке засиял голубой самоцвет вдвое больше его кулачка; третье – незадолго до этого вся Матвеевка любовалась висящим в небе НЛО.
Романтическая женщина, вышедшая замуж по расчёту, уехала из глубинки в большой город. Крутилась в обществе таких же, как и сама, тех кого судьба словно в насмешку наделила деньгами или властью. Стремясь скрыть провинциальности, подавали себя чуть ли не потомками дворян, кичась достатком. Родня была отодвинута на задворки памяти и воспринималась, как некое недоразумение, оскорблявшее её тонкую психику. Вот только детей им Бог не дал, а тут! Она приняла это за знаки судьбы, и ребёнок был усыновлён. Потом романтический настрой прошёл, а Федька остался.
Рос он обычным пацаном, чудес никаких с ним не происходило, и прежнее благополучно забылось. После столь неприятных и пугающих событий мысль спрятать сына никаких препятствий не встретила. Мать, ненадолго задумавшись, посоветовала Федьке уехать на Байкал к тёте Вере. Это было далеко от дома, связи между ними почти распались и общение сводилось к ничему не обязывающим звонкам-поздравлениям раза три-четыре в год. Идея была неплоха и ранним утром следующего дня Бирюк с Фёдором, проводив Ирбиса в Ташкент, уже садились на рейс «Москва-Иркутск».
…Тётка жила в пригороде Иркутска. Старенький, но свой домишко, большой огород, хозяйство. Бойкая баба лихо управлялась в своей вотчине, не давала спуску соседям, охочим сунуть нос в чужие дела. Жила она без мужа, но прочь гнала сватающихся местных алкашей, что твёрдо были уверены в своих мужских достоинствах. Со смехом дав оценку предлагаемым ценностям, хозяюшка поведала истинную суть притязаний: пристроиться к справной бабёнке примаком на дармовые хлеба.
– Поначалу, когда с одними трусами придёт, держится более или менее скромно. А чуток приживётся, прямо беда. Как должное воспринимает, что жена везде сама пашет, да его обстирывает-кормит. Потом и в морду ей с кулаками лезет. А как же! Хозяин! Эта скотина, как известно, добра не помнит, это же не собака.