В европейских мерах сто джарибов – это двадцать гектаров.
Амин парировал:
– Сто джарибов пахотной, орошаемой земли – это слишком много. Миллионы крестьян вообще не имеют участка и существуют на грани выживания. Мы выдадим каждому дехканину по тридцать джарибов.
Кармаль взвешивал свои слова:
– Но этого мало для развития сельского хозяйства. Мы погубим класс середняков и пойдём по пути ошибок наших советских друзей, допущенных во время коллективизации. Помните, товарищи, чем это кончилось? Какой голод прокатился по всему СССР, и сколько людей умерло. Мы не можем допустить этого в Афганистане.
Тут поднялся Тараки. Он покраснел от возмущения и почти зарычал на премьер-министра:
– Да как Вы смеете критиковать наших братьев? Голод случился из-за того, что было много врагов, которые довели страну до такого состояния. Великий Сталин правильно сделал, что расстрелял всех врагов народа. Мне кажется, что нам надо поучиться у друзей в СССР – как разбираться с противниками, которые пронизали все наше общество! – Он хотел добавить: «как Вы, товарищ Кармаль», но побоялся: за премьер-министром стояло много сторонников, и пока он их ещё побаивался.
Кармаль вспыхнул:
– Вы торопите события! Реформы надо проводить осторожно, не вызывая раздражения у людей. Все необходимо делать поэтапно. Афганистан – это не СССР, здесь другой менталитет, другие традиции, в конце концов, другие люди. В наших кишлаках царят феодальные отношения, и за три года нам не перепрыгнуть в социализм!
Тут слово опять взял Амин:
– Товарищ премьер-министр! Вы занимаете ключевую должность в государстве. От Ваших решений зависит будущее Афганистана и нашего народа. Но Вы занимаете оппортунистическую позицию. Мы совершили революцию не для того, чтобы ждать ещё много веков, когда наш народ созреет до социализма. Люди сами знают, что им нужно. Земля! Свобода! Равенство! А Вы, товарищ Кармаль!.. – он вновь обратился к своему оппоненту, – призываете нас отказаться от великих идей революции и опять ввергнуть страну в продаудовский режим! Мы этого не допустим!
– А кто это – мы?! – завёлся Кармаль. – Я премьер-министр и отвечаю за все хозяйственно-экономические вопросы страны. Правительство несёт ответственность перед народом. А Вы, товарищ Амин, не очень хорошо разбираетесь в вопросах экономики, Вы даже не советуетесь с нами при проведении реформ.
Тут величественно встал Тараки:
– Да как Вы смеете так разговаривать с товарищем по партии? – он возмущённо посмотрел на премьер-министра.
Глаза Кармаля налились кровью, его лицо исказила гримаса, а мысли пылали гневом: «Как он смеет говорить со мной таким тоном! Это моя фракция внесла самый весомый вклад в дело революции!».
– Товарищ Тараки, я премьер-министр!.. Вы очень много себе позволяете!.. – И тут Кармаля прорвало. – «Великий Вождь», «Великий учитель»! Мы что, живём в России тридцать седьмого года? Почему Вы позволяете себе вести так нескромно? Мы все равны друг перед другом. Вы не советуетесь ни с кем! Всё решаете сами. Допускаете много ошибок, за которые всем нам придётся дорого заплатить! Я не хочу больше работать в Вашей команде и отвечать за авантюристские решения. Я ухожу! Отправьте меня куда-нибудь послом… Я не хочу быть марионеткой в Ваших руках и Вашего помощника Амина.
В зале повисла гнетущая тишина. Копившийся конфликт внутри руководства партии и революционного совета прорвался наружу. Тараки в бешенстве крикнул, указывая пальцем на Кармаля:
– Товарищ Сарвари, арестуйте его!
Сарвари был руководителем секретной службы безопасности АГСА. Пока он медленно встал, немного растерявшись, неожиданно вступился молодой руководитель Кабульского горкома НДПА Наджибулла.
– Премьер-министр вправе иметь свою точку, отличную от нашей позиции, – произнёс Наджибулла. – Товарищ Кармаль может ошибаться, но он наш соратник и истинный революционер!
Тараки что-то хотел сказать, но тут поднялся Амин и, прервав дискуссию, мягко продолжил:
– Наш друг, товарищ Кармаль хочет уехать послом в другую страну? Он устал, и нервы начали сдавать. Давайте удовлетворим его просьбу.
Амин сумел избежать острого конфликта между двумя фракциями НДПА и тем самым спас на время единство Революционного Совета. Это было компромиссное решение.
– Да здравствует наш Великий Вождь и Учитель – товарищ Тараки! – закончил заседание Амин.
* * *
…Старый дехканин Карим пришёл в районный центр спросить помощи.
– Земля есть – спасибо аллаху и новой власти, – говорил Карим, а потом тяжело вздыхал. – Но нет семян. И мои быки – уже не помощники. Мне бы немного семян и трактор на несколько дней.
Молодой заместитель главы района, подумав, позвонил кому-то по телефону. Вскоре в кабинет вошли двое в штатском.
– Помогите человеку! – приказал молодой чиновник. – Там у вас много помещиков и ростовщиков есть, заберите у них, что можно и дайте старику. Хватит ему унижаться и батрачить на этих баев.
Они вышли из кабинета и на военном УАЗике отправились в имение Абдуло. Во дворе помещика всё было перевёрнуто вверх дном. Здесь уже хозяйничали несколько человек. Двери амбаров оказались взломаны, а во двор выводили породистых быков и лошадей, кто-то гонялся за курами в дальнем углу большого двора.
Абдуло стоял на пороге. В его доме царил полный беспорядок. Вот уже который день к нему приходили люди от новой власти с какими-то оборванными дехканами и забирали то зерно, то скот, то запасы продовольствия. Дошло даже до того, что начали вытаскивать ковры и мебель. Молодые мужчины переворачивали дом, искали деньги и забирали под опись всё, что было ценное. Абдуло смотрел на творившееся с безразличным видом:
– Забирайте всё, всё… Подавитесь всем! – кивал он, словно соглашаясь с происходящим и одновременно не понимая, что делается. За несколько дней из самого успешного человека его превратили в нищего. Влиятельный Абдуло приходил на выручку всем, кто к нему обращался; конечно, помогал не за спасибо. Каждый знал его правило: двадцать процентов годовых от ссуды. Но ведь это бизнес, и потом – он не насильно предоставлял деньги взаймы. У других баев проценты были ещё больше. Давая в долг, Абдуло рисковал: могла случиться засуха, и тогда деньги пропадали, нет урожая – нет денег, а отнимать последнее у людей он никогда себе не позволял.
Теперь Абудло стоял на пороге собственного дома и смотрел, как растаскивается его добро, как поступают с ним неблагодарные люди, которым когда-то он помогал…
* * *
…Летом 1978 года Бабрак Кармаль отправился в Прагу, чтобы возглавить посольство Афганистана в Чехословацкой Социалистической Республике. Он поднялся на трап самолёта и в последний раз посмотрел на Кабул. Что его ждёт впереди?.. Слезы обиды выступили на глазах бывшего премьер-министра. Теперь Афганистан – уже не его страна. Он чувствовал, что наступает страшный период в жизни его любимой Родины.
Жарким летним днём муэдзин поднялся по крутой лестнице на вершину минарета и звучным голосом стал превозносить азан, сообщая, что пришло время молитвы. В мечети было много народа. В Афганистане бережно относятся к традициям предков, и ислам крепко укоренился в этой азиатской стране. Мулла призывает прихожан верить в Бога и очищаться от грешных дел. Обращаясь к пастве, пожилой мулла говорил о чистоте души и готовности каждого предстать перед Всевышним, чтобы завоевать у него доверие для попадания в рай. Мулла – это самый уважаемый человек в селении, учитель и наставник, к мнению которого прислушиваются все прихожане. Его не просто почитали, а ещё и в глубине души боялись. Боялись проявить неуважение к представителю Всевышнего на земле. Ослушание муллы – большой грех, за который потом придётся дорого заплатить, а его слово – всегда закон для большинства верующих Афганистана.