Вот и Галин дом. Иллюминация полная. Благодаря Андрею, зимой у нас в деревне никто не экономит электричество. Об Андрее потом… Нужно стучать. Галя, по городской привычке, всегда закрывает дверь. Да, пожалуй, и в деревнях теперь все закрываются на засов.
– Валентин, ты? – А кого-то ещё ждешь? – Да заходи уже, холодно. Быстро ты дошёл. Бежал, наверное, – пошутила Галя. В Галиной маленькой прихожей не развернуться, можно только боком быстро пройти в комнату. А всё из-за кур. Четыре несушки, а сколько неудобств. Это я, по её просьбе, соорудил для них насест и отгородил часть прихожей сеткой. «На улице холодно, куры в сарае нестись не будут. Пора переводить их в дом». Так говорила Галя, когда просила меня соорудить насест.
– Ого, да у тебя и в прихожей иллюминация, – сказал я, увидев под потолком лампы дневного света
– Сейчас расскажу. Дней пять назад, разгребаю я снег у калитки, идёт Андрей, как всегда по своим делам, поздоровался и поинтересовался о моих делах. А я ему про кур «перевела их в тепло, а они всё равно несутся плохо». Ну, вот всё это Андрей и придумал. Вечером того же дня приносит эти лампы и говорит «Будем твоих кур обманывать, удлинять им световой день. Ты эти лампы включай в шесть утра, а выключай в одиннадцать вечера. Куры будут думать (если у них вообще есть, чем думать), что сейчас весна или лето. Производство яиц должно наладиться». Повесил лампы и ушёл.
– Ну, и как, работает?
– Уже два дня четыре яйца, как раньше. Ты садись к столу, сейчас чай пить будем.
– Галя, – я достал пачку печенья, – это к чаю.
– Спасибо. А у меня пирог с капустой и яйцом. Сегодня утром пекла.
Мы хорошо провели вечер, смотрели телевизор, пили чай с пирогом. Собравшись домой, я вспомнил: – Галя, я начал сериал писать. – Пиши, пиши… Не забудь рекламу мыла вставлять.
– Это ещё зачем?
– Во все мыльные оперы вставляли рекламу мыла.
– Я подумаю. Пока. Звони, если что понадобится. Уже спускаясь с крыльца, вспомнил, что не позвонил Андрею по поводу телевизора.
Андрей
Андрей живёт у нас почти полтора года. Появился прошлой осенью. Сижу я на лавочке у своего дома-почты и вижу, сворачивает с шоссе к нам на грунтовку человек с рюкзаком. Конец сентября, дачников нет. «Кто бы это мог быть?» Подходит ко мне и сразу спрашивает:
– Здравствуйте, нет ли у вас здесь свободного домика для проживания?
– Может и есть, да с народом местным надо посоветоваться. Кого попало в деревню пускать не хочется.
– Я понимаю. О себе скажу: я непьющий, даже не курю. По образованию инженер, квартиры в городе нет, и на данный момент я бомж.
Я внимательно на него посмотрел. Лет сорок пять. Молодой ещё. Подтянут, видно, что не болен и не алкаш. А насчёт квартиры, так чего в жизни не бывает…
– Пошли ко мне, можешь пока у меня остановиться. Я с местными обговорю и решим.
Вечером я устроил небольшой переполох. У бывшего клуба на столбе у нас рельса подвешена, стучим по ней и общий сбор. Я, конечно, мог всем позвонить по телефону и их мнение узнать, но иногда полезно встряхнуться и ноги размять. И плюс ещё в том, что они все сразу увидят Андрея и не будут потом друг друга спрашивать: «Кто это?» Подтянулись к клубу почти все. Последним прибежал Валерка и сразу стал возмущаться: – Что случилось? Пожар, где? Я только вещи сложил, собирался в город, а тут этот звон… – Валера житель деревни не постоянный. Он и летом то приедет, то уедет. Может и зимой нагрянуть и пожить месяцок. Так и мотается туда-сюда, а всё потому, что его жена не хочет жить на даче даже летом, а уж зимой и подавно. «Всем честным жителям нашей деревни представляю нового жильца», сказал я и вкратце рассказал о нём.
– А тебе, Валера, особое спасибо. Житель ты не постоянный, а на призыв откликнулся. Небезразлична, значит тебе деревня и её проблемы.
– Ты, Валя, больше так не шути, я на автобус опоздал.
– Ничего, другой будет. Так, что решим?
– А чего решать, ты лучше всех все заброшенные дома знаешь. Все облазал, – выступила Галина Ивановна.
– Пусть живёт, – сказала восьмидесятичетырёхлетняя Наталья Семёновна. Она с рождения жила в деревне, разве только что во время учёбы в медицинском училище в Питере отсутствовала. Но это было очень давно, и город тогда назывался Ленинград. Вроде бы никто не возражал, и я поселил Андрея в конце деревни, ближе к лесу. Там стоял заколоченный дом, в котором уже лет десять, а может и больше никто не появлялся. Ближайшим к нему был как раз дом Натальи Семёновны.
– Андрей, дом ещё крепкий, есть печь, разве что крыша подтекает, но дело поправимо, если руки из того места растут.
– Не проблема, – ответил он.
– Провода электрические отрезаны, – сказала шедшая с нами Семёновна.
Но Андрей не растерялся и тут. Очень серьёзно и уважительно сказал:
– Наталья Семёновна, очень Вас прошу разрешить мне подключиться от Вашего дома. Мне без электричества нельзя, я как раз собирался в уединении вести научную работу и проводить опыты. Если Вы пойдёте мне навстречу, я буду оплачивать и Ваши и мои счета за свет.
– Ну, если так, я согласна. Только деревню всю не спали опытами своими.
И никто ни разу не пожалел о том, что Андрей стал у нас жить. Был он человеком знающим и умелым. Чинить умел все электрические приборы и разную технику. Телевизоры тоже, поэтому я ему и звонил. В позднеосенний и зимний сезон электричество мы не экономили, так как Андрей придумал способ, как сделать так, чтобы счётчики крутились медленно. А управлялось всё из его дома, как говорят, централизованно. Никакой проверяющий ничего бы не нашёл. «Если придут проверять и меня в это время в деревне не будет, то нажмёшь, Валя, эту кнопку и всё будет, как прежде». Кнопку он вывел наружу. А где эта кнопка, знаю только я, и никому об этом не скажу.
Посещения
Андрею я позвонил по дороге домой, оказалось, что его в деревне не было, а я и не заметил, когда он мимо почты проскочил.
Вот и дом. В гостях, как говорится, хорошо, а дома лучше. Дверь настежь, что бы это могло означать… Прошли те времена, когда ко мне повадилась ездить из областного центра двоюродная племянница Зинка. Сама редкостная дрянь (но это до меня потом дошло), да ещё и кавалеров разных с собой привозила средней паршивости. Были пару раз и приличные ребята, но что они в ней находили, для меня загадка. Не иначе, у них, как впрочем, и у меня, в то время, с головой нелады были от алкоголя. Я думал поначалу, что заботу она обо мне проявляет, а у неё свой интерес:
– Дядя, Валя, а кому твой дом достанется? У тебя ведь кроме меня никого нет…
Не знала она, что дом не мой. Приезжает с очередным ухажёром и говорит:
– Знакомься, дядя Валя, это мой муж. Я беременна.
– Это надо отметить. – И пошла пьянка. Я в то время ещё в шоке был от потери квартиры, и часто заливал горе водкой. Но не выходило у неё ничего с устройством личной жизни. И слово «беременна» я слышал неоднократно, а потом понял, что «это временно», как в той песне из конца девяностых. О том, что дом не мой, я ей сказал, когда выгонял, после того как заметил, что после её приездов пропадает часть моей пенсии. Да и бояться стал чем-нибудь от неё заразиться от элементарной чесотки, до чего похуже. Те ребята, что по недоразумению с ней общались, приезжали и разыскивали её, сильно расстраиваясь и сожалея о своей пьяной ошибке, потому как получили от неё неизлечимую болезнь. Я адресок давал, а что с ней потом было мне не интересно, потому что мне такая родственница и её посещения не нужны, даже, вредны для здоровья. Но и эта шалава зимой дверь не оставила бы открытой. «Не к ночи о ней вспоминать…»
– Каштан! Каштан! – Ответа нет. Я поспешил к дому, осторожно поднялся на крыльцо. Дверь в комнату тоже открыта. Какие-то голоса. В конце концов, это мой дом, что здесь делают посторонние… Заглянул в комнату. Никого. Голоса неслись из работающего телевизора… Видимо, когда он вырубился, я его не выключил, и теперь, он заработал… Я отсутствовал часа два. Что же произошло? Чтобы Каштан просто так оставил свой пост, такого ещё не было. В полном недоумении я закрыл входную дверь на засов. Печь догорела, но дом ещё не выстудило. Заснуть я не мог, разные мысли лезли в голову. Ворочался с час, потом услышал, кто-то скребётся под дверью и поскуливает. – Ага, вернулся блудный пёс. – Я открыл дверь. – Где тебя носило? И чего ты дом бросил? – Каштан вильнул хвостом и вбежал в дом, причём сразу к своей миске. И никакого чувства вины, нагулялся и пришёл. – Чтоб такого больше не было, а то придётся тебя закрывать. – Заснул я быстро, пёс дома, волноваться больше не о ком. Снилось мне что-то приятное, доброе. По крайней мере, такие ощущения были при пробуждении. Сон помнил смутно: женщина, точно описать не могу, но без сомнения красивая. Веяло от неё чем-то родным, теплом веяло. «Теперь всё будет хорошо… помощника не обижай». Эти слова из сна я помнил точно. Ну и приснится же… Выпустил Каштана по его делам и занялся готовкой. Вся посуда блестит, ни пятнышка и в комнате светлей. Провёл пальцем по стеклу, никаких следов грязи. Чудеса. Я призадумался… Включил телевизор. Работает и экран блестит.