-
Однако в рассуждениях того-с, что для лучшего заведения в городе
таковое имя звучит по-мужицки, пришлось-с...
- Понятно, - сказал Лямпе, роясь в кошельке. - Вот тебе,
братец, пожалуй что, четвертак...
- Премного благодарны-с! - серебряная монетка словно не в
карман упала, а растаяла в воздухе. - Осмелюсь спросить-с, ваше
степенство: по казенной надобности к нам изволили прибыть или по
частной?
- По торговым делам.
- Купцом быть изволите-с?
- Угадал, - сказал Лямпе.
- Не сочтите за дерзость заявить-с, что выбор вы сделали
удачный, ваше степенство. Места наши, заверяю-с, для торговых дел
весьма, как выражаются господин Иванихин - изволили слышать? -
крайне пирспиктивны, что означает...
- Я знаю.
- Мы же-с, со своей стороны, стремимся, чтобы господа купцы,
на наших берегах пребывающие, ни в чем не испытывали недостатка.
Вы уж, ваше степенство, любое желание выскажите-с, а мы его в
лучшем виде исполним...
- Это интересно, братец, - сказал Лямпе, старательно сыграв
bmeg`omn вспыхнувший легкомысленный интерес. - Вот тебе, пожалуй
что, еще четвертачок.., и скажи ты мне, любезный: можно у вас
время провести с некоторой.., игривостью?
В ответ на его жест пальцами коридорный расплылся в хитрой,
понимающей ухмылке:
- Всенепременно-с! В нашем заведении - самые что ни на есть
безопасные и приятные игривости-с! Вот взять...
- Потом, братец, потом, - прервал его Лямпе. - Делу время,
потехе, соответственно - час... Ступай. Когда ко мне придет мой
приказчик господин Акимов...
- Знаю-с, они вам номерок и снимали...
- Вот-вот. Проводить ко мне без промедления.
- Слушаю-с! - вдохновенно воскликнул коридорный и, кланяясь,
проворно выкатился из номера.
Оставшись один, Лямпе снял пиджак и, повесив его на спинку
кресла, подошел к окну; упершись руками в подоконник, коснулся
лбом прохладного стекла, прикрыл глаза. Снаружи доносился шум
улицы, не столь уж и беспокоящий: неспешные шаги идущих по
деревянным тротуарам обывателей, шум колес, мягкое шлепанье
лошадиных копыт по песку.
Вздохнув, он отвернулся от окна, открыл глаза. Прошел в
спальню. Остановился возле никелированной кровати с гнутыми
спинками и попытался представить, в какой позе на ней лежал
покойный Струмилин, когда его обнаружили - с простреленным виском,
окоченевшего.
Внимательно осмотрелся - но, разумеется, не заметил ни
малейших следов недавнего несчастья. Это понятно, откуда им
взяться? Белье сменено, пол вымыт и подметен, номер прибран
тщательнейше. Нет, но как же так, Николай Федорович, как же так?
Зачем? И почему?
Это было глупо, но он все же принялся самым скрупулезнейшим
образом обшаривать спальню - постель, ночной столик, гардероб, -
двигаясь легко и проворно, бормоча под нос привязавшуюся
считалочку, памятную с детства:
Жили-были три китайца:
Як, Як Цидрак, Як Цидрак Алицидрони.
Жили-были три китайки:
Циби, Циби Дриби, Циби Дриби Лампампони.
Ничего постороннего, ни малейшего следа.