Большие двери были закрыты на ночь. Мы вошли через боковую. Внутри Бетти Келли пошатнулась и чуть не упала. Я подхватил ее и отвел к скамье; она села, переводя дыхание.
— Мы спешили изо всех сил, — проговорил я.
— Вы были с ним знакомы? — Она тяжело дышала. — Все так запутано. У вас были общие знакомые, друзья?
— Родственница, — пояснил Крамли. — Под той же фамилией.
— Раттиган! Она его убила. Погодите! — Она схватила меня за рукав.
Потому что я поднялся на ноги.
— Сядьте, — выдавила она из себя. — Я не убийство имела в виду. Но она его убила.
Похолодев, я снова опустился на скамью. Крамли отступил. Она сжала мой локоть и понизила голос.
— Она бывала здесь, иногда по три раза на дню, в исповедальне, шептала, потом бесновалась. Когда она уходила, бедный отец Раттиган выглядел совсем измотанным (но она
норовила не уйти первой, а остаться, пока он не вывалится, чуть живой), есть не мог, хватался за спиртное. Она бушевала в одиночестве. Позднее я заходила проверить: в
исповедальне бывало пусто. Но в воздухе стоял запах, как после удара молнии. Она все кричала одно и то же.
— Что?
— «Я их убиваю, убиваю! — орала. — И буду убивать, пока всех не перебью. Помоги мне их убить, благослови их души! Тогда я убью остальных. Всех! Долой их, прочь из моей
жизни! Тогда, отче, — вопила она, — я избавлюсь, очищу себя! Но помоги мне их похоронить, так чтобы они не вернулись! Помоги!»
«Прочь! Убирайся! — кричал отец Раттиган. — Боже, чего ты от меня требуешь?»
«Помоги мне от них избавиться, помолись, чтобы они не возвращались, лежали в могиле! Скажи да».
«Вон!» — крикнул отец, и у нее изо рта полились ругательства.
— Какие?
— Она сказала: «Тогда будь ты проклят, проклят, провались ты в ад!» Орала так громко, что народ побежал из церкви. Я слышала ее плач. Отец Раттиган, наверное, был
потрясен до глубины души. Потом в темноте прозвучали частые шаги. Я ждала, что отец Раттиган заговорит, что-нибудь скажет. Потом осмелилась открыть дверь. Он был там. И
молчал, потому что… потому что умер.
По щекам секретарши полились слезы.
— Несчастный, — проговорила она. — Его сердце остановилось от этих ужасных слов — мое тоже чуть не остановилось. Мы должны найти эту жуткую женщину. Заставить ее взять
свои слова обратно, чтобы он мог жить. Господи, что я говорю? Он лежал простертый, словно она выпустила из него кровь. Вы ее знаете? Расскажите ей, что она натворила. Ну
вот сказано. Я сбросила с души камень, а вы думайте, куда пойти, как себя очистить. Это теперь не мое, а ваше дело, уж простите.
Я опустил глаза на свой костюм, словно ожидая увидеть на нем следы помоев.
Крамли пошел к исповедальне, открыл обе дверцы и всмотрелся во тьму. Присоединившись к нему, я втянул носом воздух.
— Чувствуете запах? — спросила Бетти Келли. — Все им пропитано. Я сказала кардиналу чтобы снес исповедальню и сжег.
Я еще раз принюхался. Запах отдавал углем и огнями святого Эльма. Крамли закрыл дверцы.
— Это не поможет, — сказала Бетти Келли. — Она все еще там. И он тоже, бедняга, смертельно усталый и мертвый. Два гроба, рядышком. Помоги нам Господь. Я вас совсем
вымотала. Вид у вас как у бедного отца Раттигана.
— Не говорите так, — попросил я слабым голосом.
— Не буду.
На неверных ногах, опираясь на руку Крамли, я поплелся к выходу.