Мы ничем не провинились, не правда ли? Это госпожа Перкинс, моя подруга. А меня зовут Энджелина Доддс. К кому же из нас вы имеете претензии?
Сказано весьма приветливо, и не без юмора.
- Позвольте спросить, как давно вы живете в этом особняке?
- Уже семь лет. Перед нами тут жил старик сенатор, он умер. А до него - судья, так нам сказали...
Жаль, что старый сенатор умер! При нем этот дом вряд ли сильно изменился, тем более что Форлакруа продал ему обстановку и многие мелочи. А теперь здесь китайский диван, красный с золотом, весь в драконах, спорит с изысканнейшим трюмо эпохи Людовика XVI.
Впрочем, чего и ждать от этих двух англичанок, оригиналок, явно помешанных на живописи, привлеченных обаянием и уютом Версаля...
- У вас есть садовник?
- Разумеется! А в чем дело?
- Не могли бы вы распорядиться, чтобы меня проводили в сад, или проводить меня сами?
Они пошли с ним обе: им было любопытно. Сад и теперь притязал на то, чтобы выглядеть уменьшенной копией садов Трианона.
- Я сам выращивал розы, - рассказывал судья. - Поэтому я и подумал о колодце.
Комиссару показали три колодца. Один из них, посреди сада, бездействовал: летом его, должно быть, используют как клумбу для герани или других цветов.
- Вы не будете возражать, сударыня, если я попрошу разрыть этот колодец? Это, конечно, принесет саду известный ущерб. А я не запасся никакими официальными бумагами, которые обязывали бы вас согласиться.
- Там, что же, клад? - рассмеялась одна из англичанок. - Юрбен! Тащите сюда заступ.
***
Тогда, в Эгюийоне, голос судьи звучал неторопливо, невозмутимо, словно рассказывал он не о себе.
- Вам, разумеется, известно, что значит застать на месте преступления? Вы сами присутствовали при таких сценах в номерах гостиниц, в более или менее подозрительных меблирашках. Бывает... Наверно, дело заключалось в том, что у мужчины была пошлейшая физиономия и смотрел он на меня с каким-то вызовом. А сам он был смешон, отвратителен - полураздетый, растрепанный, левая щека перемазана губной помадой. Я убил его.
- У вас был с собой револьвер?
- Нет, револьвер хранился у нас в спальне, в комоде. До ящика было рукой подать. Я пристрелил его хладнокровно - признаю это. Я был тогда спокойнее, чем сейчас. Подумал о детях, которые вот-вот придут из школы... Позже я узнал, что он был певцом в кафешантане. Он был нехорош собой. Густые сальные волосы, свалявшиеся на затылке...
Мегрэ проворно подошел к садовнику.
- Сперва уберите чернозем. Я полагаю, что слой земли окажется не толще двадцати сантиметров. А под ними...
***
- Камни и цемент, - объявил Юрбен.
- Эти камни и этот цемент надо вынуть.
И снова в ушах зазвучал невозмутимый голос:
- Я вспомнил о колодце. Отнес туда труп, одежду убитого, все, что при нем было. Колодец был узковат, и как я ни заталкивал туда тело, оно все равно скрючилось Я закидал его большими камнями. Сверху опрокинул несколько мешков цемента... Но это уже не столь важно. - Как раз на этом месте в окне показалось лицо жандарма; судья пожал плечами.
- И тут моя жена превратилась в сущую фурию. Меньше чем в полчаса, комиссар, она выложила мне все, сама. Я услышал обо всех ее похождениях до свадьбы, узнал, на какие уловки она пускалась, как потворствовал ей отец.