Мне заказывали очередной фольксваген или мерседес, вносили предоплату. Когда заказов набиралось достаточно, но не менее пяти, я летел в Амстердам. Поездом в Хертогенбош, где потом и выбирал в Сениной «конюшне» достойных жеребцов на газу или солярке. До Польши это «Стадо Бизонов» мне помогали перегнать всё те же братья армяне, а в Польше меня обычно встречало моё Солнышко с бригадой «бывалых» погонщиков: Жолтиковым, Шитиковым, Шкляфом и Софой. Дружественная нам Польша встречала и провожала спокойно, без проблем. Вот только Родина всегда и бесконечно издевалась! К тому же до Родины надо было ехать дважды! Один раз она широко распахивала объятия, пропуская нас из Польши на территорию Кенигсбергской (Калининградской) губернии, а в следующий – из Литвы, выставив вместо себя как щит Белорусских бдительных пограничников.
Вот и в этот раз всё получилось в соответствии с планом. Я увидел белокурую макушку своей жены метров за двести. Она и её ковбои расположились на берегу маленькой речушки в ста метрах от условленного места встречи – небольшого костёла в приграничном городке. Попрощавшись с моими друзьями – представителями армянской диаспоры в Голландии, проведя короткий, но убедительный инструктаж и оседлав «жеребцов» – фольксвагенов и одного большого мерседеса, мы кавалькадой тронулись в долгий путь через Польшу в Россию. Дорога мне была хорошо знакома и не вызывала ни ажиотажа, ни особого интереса, в то время, как моим матёрым водилам всё было вновинку. Вот так, мотая головой то влево, то вправо и удивляясь всему как дети, они лихо разъехались «веером» на одном из оживлённых круговых перекрёстков Варшавы. Отлично! Лучше не придумать! Ситуация усугублялась тем, что уже стемнело, и ни у одного из «перегонщиков» с собой не было никаких документов на перегоняемые автомобили. Я всё всегда держал при себе! В соответствии с утренним инструктажем, потерявшегося ждали там, где он потерялся. Я припарковал свой огромный мерседес – полевую скорую помощь – прямо на площади и начал ждать. Практически сразу появился Шкляф и Софа – эти сообразительные! Шитикова ждали дольше, но он тоже в конце концов появился совсем с другой стороны, а не оттуда, куда по ошибке свернул. Слегка заторможенный после недели на аварийном чернобыльском блоке номер четыре, Володя Шитиков иногда «зависал» и терял ориентировку в пространстве и времени. Что и произошло на перекрёстке, когда он повернул не туда, то есть направо. Жолтикова ждали бесконечно долго, просчитывая все возможные варианты его исчезновения, вплоть до киднэппинга. И он через три часа появился! Пешком! Он свернул настолько не туда, что польский гаишник, которому всё это было, скажем, совершенно не нужно, он ехал на обед, просто не мог его не остановить и практически сразу же и остановил на улице с односторонним движением. Жолтиков ехал против движения ваккурат ему навстречу! Уверенно и без номеров! Потом его рассказ про нечаянно-ошибочный поворот долго не хотели принимать всерьёз в отделении полиции. Сказывались сложности перевода. За годы русской «интервенции» на рынки, площади и улицы Варшавы польские полицейские навсегда уверовали в то, что русские не говорят правду никогда. Всё нарушают, портят, ломают и делают специально назло или из вредности, или из имперского чувства национального превосходства! В общем, отобрали фольксваген с ключами и послали искать документы на машину. На улице стоял девяносто седьмой, и поток ворованных машин из Германии и Голландии пока что не ослабевал. Отделение полиции было рядом. Шкляф немного калякал по-польски, так что вскоре мы продолжили наше увлекательное путешествие по маршруту Варшава – Белосток – Калининград с остановкой в Калининграде, где надо было получить литовскую транзитную визу.
Литва ничем не отличалась от той, в которой я был двадцать лет назад. Ни годы застоя, ни перестройка, ни вновь обретённая независимость – ничего в ней не изменили. Поколесив по Вильнюсу с часик и пообедав в кафешке, мы решили выдвигаться к границе. На границе была очередь и жара! Ещё на границе не было туалета, воды и пункта питания. Обстановка не располагала к долгому ожиданию в очереди. Но что же делать? Неулыбчивые литовские пограничники на вопрос: «Когда начнёте пропускать?» – лишь снисходительно улыбались. Иногда кому-то удавалось просочиться через границу за немалые деньги. У меня было пять машин и я рассчитывал на оптовую скидку, когда пошёл поговорить о ней с начальником смены. Тщетно и безперспективно! На третий день отдыха в очереди кто-то из стоявших сзади недалеко от нас предложил обратиться к большому пограничному генералу и при поддержке остальных поехал в Вильнюс. Большой генерал приехал, спросил: «Какие жалобы, господа?», выслушал и уехал. А потом сменный начальник предложил кляузникам переходить границу в каком-нибудь другом месте, потому что лично ему они кажуться иностранными шпионами и, если он их увидит через десять минут, то вынужден будет задержать и так далее. А очередь, однако, стала двигаться. На четвёртый день мы-таки въехали в Белоруссию.
Дороги в Белоруссии хорошие и всегда были хорошие несмотря и вопреки! Мы ехали с хорошей скоростью, подгоняя себя воем сирены и проблесковым маячком, установленными на полевой скорой помощи вооружённых сил НАТО. Этим монстром я управлял сам лично. Управлял с удовольствием, сравнимым с тем, которое ребёнок получает от новой и интересной игрушки. Машина была маневренной, чем только не напичканной. В закрытом пуленепробиваемом и термостойком операционном отсеке была вода, вентиляция, освещение, операционный стол и много всякого медицинского. Спать на операционном столе в обнимку с Солнышком было одно удовольствие – не хуже, чем в гостинице. Подъехали к городу Полоцк. Когда-то я где-то прочёл, что есть такой город, в котором живут красивые женщины. Много красивых женщин независимо от возраста и материального положения, разрисованных и без макияжа. В одежде и без неё. Вот мы и подъехали к этому городу – к Полоцку в день празднования Ивана Купалы – языческого праздника славян с дохристианских времён.
У меня есть знакомый – хороший парень. В меру пьющий и несчастный. Когда-то он плавал на атомной лодке, а вернувшись домой обнаружил, что, отслужив Родине, своей жене «служить» стало не чем. Этот же, Шитиков, проторчав неделю около четвёртого чернобыльского блока, не только не потерял интереса к противоположному полу, – его интерес к женщинам в целом многократно возрос! Какие мы все разные, честное слово! Приставая по дороге к каждой буфетчице, заправщице, работнице таможни, заполняющей таможенные декларации, продавщице в ларьке, он наотрез отказался уезжать из Полоцка. Во всяком случае, сегодня. Он был неумолим и непоколебим в своём решении. Бунт на корабле погасить не удалось. Мы остались ночевать в скромной гостинице. Точнее, ночевать остались мы с Солнышком. Остальные же, в первую очередь Шитиков с Жолтиковым, всю ночь прыгали через костры, играли попеременно то в жмурки с полоцкими старшеклассницами, то в прятки с молодыми работницами нефтеперерабатывающего комбината. Вот уж действительно, сорокаслишнимлетние породистые козлы на выгуле! А утром надо было ехать. Задержавшись в очереди на границе в Литве на лишние три дня, мы ещё и здесь пол дня и целую ночь прихватили. Заказчики сидели на нервах. Это могло повредить репутации бизнеса, и мы, больше не останавливаясь, «рванули» в Питер.
Это был последний раз, когда мы с Солнышком ехали сложным маршрутом через шесть государственных границ. По поводу «мы и Солнышко» хочу дать короткое пояснение. Я был лишён доверия супруги – Солнышка раз и навсегда ещё задолго до того, как мы начали вести, говоря юридическим языком, совместное хозяйство. Она знала поимённо обо всех моих «увлечениях», с некоторыми «увлечениями» была накоротке знакома, но, повторяю, это всё было до… Лишённый доверия, я одновременно был лишён права: