– На счастье ты мне, с небес словно свалился, Семен! – Заявил Михайло, как только они покинули место, где стояла избушка лесника. – С роду не ждал такого предложения. Бобылем векую. Сам себе все собрать и сготовить всегда должен. А тут на харч сытный садят. Еще и гривенник в придачу. О благодати такой и думать не мог. Тем более не раз слыхивал, каков скупердяй этот Авдей Авдеевич. А тут – на тебе. Взял ты его чем-то, хотя и башка наперекосяк.
– Поживем – посмотрим. Так мой дед любил говорить. Царство ему Небесное! Говаривал, что жить первые пятьдесят лет тяжело. Потом привыкаешь. Ему верить можно. Он сто один год прожил. И вторые пятьдесят осилил. Только мне для начала одежонку поменять бы. Видел, с каким удивлением лесник на меня смотрел? Не поможешь ли как-нибудь. – Попросил Семен.
– Выпроси у Авдея одежку какую старую, что ему уже не надобна. Вы с ним, вроде как одинаковые в теле. Если зажмется, пообещай с расчету расквитаться. За пятиалтынный приодеться можно. Думаю, сговоритесь. А теперь сказывай, что про себя помнишь. Дорога веселее пойдет.
«Чего бы ему насочинять такого, чтобы поверил?» – Подумал Семен, когда из-за кустов навстречу им ступила молодая женщина и, злобно глянув на Семена, закричала:
– Ты где это все разгуливаешь, пакостник?! Третий день ищу пропащего, а он уже и товарищем обзавелся. Такой же гуляка, как и ты?! – Шумела женщина, строго наступая на Семена. – Что это ты в такое чучело обрядился?
– Попрошу без оскорблений! – Не сдержался Семен. – На мне нормальная джинсура. Почти последнего писка! Если тупите в этом вопросе, то язык попридержите. Сама как оделась? Поди, из сундуков прабабушки шмутье вытащила? И вообще: кто такая?
– Уже и не помнишь? За три дня все мозги растерял. Жена я твоя. Матрена!
– Спаси меня Бог от такой супружницы! – Перекрестился Семен. – Я, Слава Богу, холостяк.
– Поглядите на него, люди добрые! – Вскричала в сердцах Матрена, хотя всех людей тут было трое, если взять в расчет и ее саму. – Дурнем прикидывается! Слова какие взял откуда-то!
– Верно. Путаешь ты чего-то, Матрена. – Вмешался Михайло. – Не здешний он вовсе. Потому мужем твоим быть не может. Какие приметы особые у мужа твоего есть, которые не всякому известны? Глянем, есть ли они у Семена.
– Семена… – Растерялась Матрена. – У моего Петра возле пупа большое пятно родимое. Рыжее такое. Пусть явит то место нам с тобой!
Семен тут же задрал рубашку и чуть приспустил штаны, оголяя пуп. Никакого родимого пятна у него не оказалось. Матрена же поначалу замерла, словно окаменела, а затем побежала назад в ту сторону, откуда появилась, крестясь на ходу.
– Что за баба странная? Откуда она тут взялась? Кабы с барской усадьбы, то Авдей бы тоже в тебе знакомца разглядел. Однако, по иному вышло. Иных жилых мест поблизости нету. Неужто, она из-за мужика из Кисловки добралась. Двадцать верст отмахала. Не вижу тогда оправданья поступку ее. Откуда могла в голову мысль заглянуть, что сюда именно мужик ее попер? Это, как иглу в стогу искать. Странно все как-то. Сначала ты не весть откудова, теперь баба эта под стать тебе. Еще и лицо знакомое разглядела. Чудеса! – Михайло почесал затылок и замолчал, окунувшись в какое-то раздумье и что-то бормоча себе под нос. Вскорости, их догнал и Авдей. Теперь оба слушали его наставления, как вести себя должны на усадьбе. С кем в дружбу вступать, кого сторониться. Заодно и решил вопрос с одеждой для Семена, заручившись тем, что тот не будет ждать положенных ему денег два месяца.
Глава 2. Так в народе говорят
Усадьба под названием Старый Скол, принадлежащая отставному капитану Дегтяреву, была обширной. На ее территории имелся достаточно большой лес, служивший завистью соседей, который постоянно искали предлога навестить хозяина с целью походить по лесу с ружьецом, чтобы душу охотника успокоить и какой-никакой дичью себя побаловать. Протекала тут и река густо заселенная всякой рыбой. Знатную уху наловчился хозяин усадьбы готовить. От ее аромата голова кружилась. А про вкус и сказать нечего. Редкого вкуса ушица! Был тут и луг выпасной и поля зерновые. Богато жил помещик Дегтярев. Усадьбу эту дед его – Василий Павлович Дегтярев, полковник драгунского полка – в награду за доблесть в войне с Наполеоном от царя Александра получил вместе с орденами. Теперь внук, Василий Дегтярев, землями этими владел с супругой своей. Доход имел большой, а потому проживал большее время в городе Рязани в большом двухэтажном доме. В поместье наезжал раза три-четыре за год. Тогда-то и набегали к нему все соседи. Охота, вечерние застолья с картами и вином быстро съедали те дни, на которые барин покидал в городе свою жену и двух отпрысков. Получив отчеты управляющего о ходе дел вместе с накопленным барышом от удачно продаваемых продуктов деятельности его крестьян, Василий Дегтярев садился в свою коляску, запряженную породистым рысаком и повелевал кучеру везти его к семье, постепенно оттаивая от обильных возлияний.
По причине выше описанных обстоятельств Авдей Авдеевич являл собой полную замену барину со всеми вытекающими обстоятельствами. Был он тут и судья, и закон, оставаясь всегда верным псом своего хозяина. Даже при возможности в деньги хозяйские запустить руки себе такого не позволял. Разве что иногда, по малости, дабы побаловать себя чем. Знал о том помещик. И всецело доверял своему управляющему. Положив ему оплату труда его в триста рублей в год. Поскольку семьей Авдей Авдеевич не обзавелся, денег этих ему было «за глаза». Свой «капиталец» скопил. Мечтал отпроситься со службы когда-то, да в город укатить. Там открыть ресторацию какую-нибудь и жить себе безбедно до конца дней.
Ныне осуществление мечты его стало приближаться. Встреча с Семеном сразу же положила начало к приближению конца службы у помещика. Грамотный мужик. Вона как считает. А то, что прежнюю жизнь забыл, так то только в пользу. Некуда ему ерепениться. Подучит его Авдей Авдеевич мало-мальски делам, коими сам занят, да и предложит взамен себя барину. А там и мечты все сбудутся.
По прибытии в усадьбу Авдей Авдеевич определил Семена на проживание в барском доме в одном крыле с собой, в соседней комнатке, где стояла одна кровать с пуховыми перинами и подушками, а также шкаф для одежды и тумбочка, на которой разместились небольшой тазик и кувшин для умывания. На крючке, над тазиком висело белое, вышитое петухами по краям, полотенце. Окошко с чисто вымытыми стеклами глядело в сад на сиреневый куст, который почти закрывал собой иной обзор из окна.
– Кушать с тобой, Семен, будем в столовой. Горничная кликнет. Нынче отдыхай, знакомься с местом, а с завтрашнего утра начнем дела осваивать. Одежду, обещанную мной тебе, скоро принесут. – Пояснил Авдей. – Спутника твоего в дворовую избу определю. Вместе с лекарем жить будут. Комната у того большая. Тесно не будет. Заодно один другому чем-то помогут. Вот так вот…
Увиделись с Михайлом только несколько дней спустя, когда заглянул Семен на маслобойню для фиксации произведенного товара, готовящегося к отправке на городской рынок, где, по установившейся традиции масло продавалось одному и тому же купцу, ведшему торг. Цены были обговорены Авдеем Авдеевичем заранее. Пока возницы загружали пару телег, Михайло отозвал Семена в сторону и поведал ему то, что разузнал от дворни про Матрену, случайно встреченную ими на дороге.
– Не простая это баба! – Взволнованно заверил Михайло. – Зазря ни с кем не встречается. Сказывают, что с кем-то из нас вторая встреча будет. Плохо это. При второй встрече заморочит голову и уведет с собой в лес. Куда? А никто не знает. Возврату от нее никому не было, потому и рассказать никто не смог бы. Бродит эта Матрена тут уж множество лет. Еще дедов ныне живущих с собой уводила куда-то. Канули безвестно. Теперь я в одиночку на лесную дорогу больше не ходок. Коли повстречается – второй встреча обозначится. Понимаешь? И тебе того же присоветую. Осторожен будь!