Сара предложила мне сесть рядом. Вулф не дал мне никаких инструкций, предоставив полную свободу действий. В качестве напутствия он повторил
свою любимую поговорку: любая спица приведет муравья к ступице колеса. Он, правда, упомянул еще о нашем преимуществе, о котором не следует
забывать, - никто не знает, насколько мы хорошо осведомлены, но поскольку наш первый шаг увенчался успехом, все полагают, что мы знаем все.
Произнося это, он зевнул, так широко открыв рот, что в него мог свободно влететь теннисный мяч.
- Надеюсь, ты не утратишь это преимущество, - в назидание заключил он.
- У вас в саду, я вижу, нет теплиц для орхидей, - начал я свой разговор с Сарой Барстоу. - Но у вас, должно быть, много других экзотических
растений?
- Возможно, - рассеянно ответила она. - Я попросила Смолла провести вас в сад, потону что здесь никто нам, надеюсь, не помешает. Вы не
возражаете?
- Что вы, конечно, нет. Здесь так хорошо. Я сожалею, что вынужден надоедать вам своими вопросами, но у меня нет иной возможности собрать
факты. Ниро Вулф любит утверждать, что он исследует явления, а я собираю факты. Не уверен, что в словах моего хозяина таится некий скрытый
смысл. Я внимательно изучил в словаре все оттенки значения слова "явление" и пришел к выводу, что это слово следует понимать буквально.
Я вынул блокнот.
- Я просил бы вас рассказать мне о вашей семье и, разумеется, о вас самих: сколько вам лет, за кого собираетесь замуж...
Не дав мне закончить, она послушно начала рассказывать. Она сидела прямо, сложив руки на коленях.
Кое-что я уже знал из газет или из справочника "Кто есть кто", но я не прерывал ее. Кроме матери и брата, близких родных у нее больше не
было. Ее брат Лоуренс, двадцати семи лет, на два года ее старше, в двадцать один год окончил Холлавдский университет и с тех пор ничем не
занимался лет пять. Как я понял, не только тратил попусту время, но и испытывал отцовское терпение, пока наконец не обнаружил интерес к
промышленному дизайну. Теперь он даже преуспел в этом, особенно в области самолетостроения. Отец и мать всегда были привязаны друг к другу все
тридцать лет их семейной жизни. Она не помнит, когда у матери появились первые признаки ее недомогания. Но это случилось давно, когда она была
еще ребенком. В ее семье никогда не делали из этого тайны, ибо не считали это болезнью, которую надо скрывать, а скорее видели в этом беду,
неожиданно постигшую близкого и любимого человека, и всячески старались помочь ему с этим справиться. Доктор Брэдфорд и еще два специалиста
склонны были считать это расстройством неврологического характера, но ее, Сару, это ни в чем не убеждало. Она считала, что все эти чужие и
холодные слова не имели никакого отношения к ее матери, живой и любимой.
Их дом в Вестчестере был родовым поместьем, но жили они здесь лишь летом, и не более трех месяцев, ибо большую часть года находились в
университетском городке. Каждое лето они приезжали сюда со всей прислугой, чтобы провести здесь какие-нибудь одиннадцать недель, а с
наступлением осени закрывали дом и уезжали. Тут они знали почти всех, и вообще круг знакомых ее отца был весьма широк, и не только в
Вестчестере. Многие из его близких друзей были их соседями. Сара назвала их имена, рассказала о прислуге дома.
Все это я аккуратно записывал в свой блокнот и настолько был этим занят, что даже не заметил, как Сара встала со скамьи и вышла на садовую
дорожку.