Когда меня перевели в новый отдел, то серьезного дела сразу не оказалось. В плане отдела числилось одно общественно-полезное мероприятие, которое следовало провести – работа с молодежью на предмет профессиональной ориентации, а конкретно, встреча с членами спортивной команды по хард-болу, организованной при одной из московских школ. Сотрудники отдела, занятые оперативной работой, временем для проведения подобных встреч не располагали, вот и поручили мне.
На этом мероприятии я и заметил ее. Девушка была точь в точь, как Дева Мария с полотна какого-нибудь испанского художника эпохи Возрождения. Черные, как воронье крыло, волосы струились по плечам, белоснежная кожа, на которой, как яблоко на снегу, лежал яркий румянец, и большие грустные глаза. Правда, эти глаза становились грустными лишь тогда, когда они смотрели не в мою сторону. А вот когда в мою!… Короче, если это юное существо смотрело на меня, то было видно, что она, во-первых, романтичная натура, а во-вторых, что она с первого взгляда влюбилась в такого матерого разведчика, как я. Сколько было восторга в этих выразительных зелено-карих глазах, сколько неподдельного интереса, а, главное, сколько переживания за то, сумею ли я понравиться ее товарищам по хард-болу. Она шикала на своих друзей, если кто-то из них вдруг начинал болтать, и даже стукнула одного парня по голове тетрадью, когда тот ответил на звонок по мобильному телефону.
Я же, как умел, рассказывал, с какими трудностями придется столкнуться молодым людям, если они решат стать сотрудниками спецслужб, сколько сил и мужества потребует от них эта профессия, а сам думал лишь об одном, каким бы способом мне заполучить телефон этой красавицы. И придумал. В завершение мероприятия я обратился к аудитории: «Друзья! Я надеюсь, что эта наша встреча – не последняя. Нам нельзя терять друг друга из вида. Через кого мы будем поддерживать контакт?» На последней фразе я направил глаза не на кого-нибудь, а на ту, что так походила на Пречистую Деву Марию. Девушка вся просияла от восторга и стремительно подняла руку вверх: «Через меня!» И не успел я ответить согласием, как она продиктовала номер своего мобильного телефона и добавила: «Галя Лейкутович. Одиннадцатый класс А.» Я тут же внес эту информацию в свой мобильник, но позвонить – напомнить о себе, не было повода.
Перед глазами снова все поплыло… Но перед тем, как погрузиться в дремоту, я поклялся себе, что начну наводить порядок в своей личной жизни с того, что наберу номер телефона именно той девушки, которая так похожа на Пречистую Деву Марию.
Гудение двигателя и свист ветра превратились в сильный прибрежный бриз. Я осознавал, что это сон. Вокруг был раскаленный песок. Он, поднятый ветром с барханов, колол лицо. Вдоль берега носился агент Моссад Исхак Цисарь с отрубленной головой, которую он держал подмышкой. Голова развлекала его задорной песней. Она пела «Хава Нагилу» – единственную еврейскую песню, которую я знал. Правда, голова то и дело падала на песок, но агент поднимал ее, отряхивал и заставлял петь снова.
Мне порядком надоел этот Исхак со своей головой, и я решил глянуть «сколько там набежало». Но на левой руке вместо часов оказался компас. Компас показывал, как всегда – на север. «Что ж на север, так на север!» – подумал я, встал, отряхнулся от песка и сделал шаг. За первым же барханом ноги в песке завязли по колено. Кто бы смог мне помочь? – промелькнуло в голове. Я обернулся: безголовый Исхак был уже далеко. На его помощь нельзя было рассчитывать. И в этот момент кто-то положил мне руку на плечо и тихий голос сказал: «Попался, голубчик!»
От неожиданности я вздрогнул и открыл глаза.
«Что, какая остановка?» – машинально произнес я.
«Конечная» – ответил кто-то, снимая руку с моего плеча. Я поднял глаза: передо мной и Ревниловым стояла кондукторша.
– Где вы сели, мальчики?
– На предыдущей остановке». – ответил Ревнилов, вставая и обходя кондуктора. Я последовал примеру своего начальника. Женщина пообещала нас запомнить и ушла восвояси.
Спросонья я понимал одно: все происходящее, обезглавленный Исхак Цисарь, тот, что найден около коттеджа костоправа, и тот, что только что бегал по барханам, хромоножка без бюста, женщина, но уже с двумя бюстами и эта кондукторша – все это продолжение какого-то кошмарного сновидения, которое началось еще вчера в злачном заведении и упорно не желает заканчиваться.
Поэтому, когда в кармане Ревнилова зазвонил мобильный и Платон Филиппович сообщил моему начальнику, что возле коттеджа Виталия обнаружили еще один труп теперь с отстреленной верхней частью черепа, я воспринял это едва ли не как должное. Кошмар – так кошмар! Что поделаешь? И вдруг, словно ушат холодной воды вылился мне на голову – меня отрезвило: «Стоп! Ведь именно мне предстоит дежурить в коттедже костоправа, возле которого то и дело убивают людей. Вот тебе бабушка и Юрьев день! Наладил, называется, свою личную жизнь. Тут как бы вообще не лишиться жизни. Не будет тебе, Антон, ни Пречистой Девы, не будет вообще никого, даже хромоножки… И вдруг при мысли о хромоножке у меня отлегло от сердца: «Мое дежурство в злополучном коттедже состоится лишь в том случае, если капитан Ревнилов эту хромоножку найдет. А он ее и искать не будет, потому что после полученной сейчас информации, я уверен, он немедленно сорвется назад в Чириково.
Но, к моему удивлению, Ревнилов вместо того, чтобы опять мчаться в Чириково, поднял по тревоге все молодое пополнение. «Желторотикам» было дано задание – заглядывать в окна пятиэтажек – искать «придурковатую» люстру. Радиус поиска был обозначен – один километр от того злополучного не то ресторана, не то кафе, где мы гуляли вчера.
На меня навалилось нервозное состояние ожидания. Дало знать о себе и состояние похмелья. Я подумал: «Старшие по званию привели организм в порядок – теперь моя очередь». Я прямо так и сказал Ревнилову. В ответ он с пониманием кивнул головой: «Только находись поблизости. Как только мы ее найдем, я тебе позвоню, и ты отправляешься с ней к костоправу». «Черта с два ты ее найдешь!» – злорадно подумал я и зашел в первый же попавшийся бар, заказал сто грамм водки, приготовился пить и сидеть здесь долго. По крайней мере, отдохнуть я успею. – Ну, что это за ориентировка – «придурковатая» люстра». Я поднес рюмку к губам, не стал пить одним глотком, а лишь немного отпил. В груди стало тепло, а в голове просветлело. Я решил воспользоваться состоянием ясности своего ума для того, чтобы прочно удерживать нить происходящих событий в своих руках.
Итак, я только что убедился еще раз, что трупы вокруг коттеджа костоправа меньше интересуют мое начальство, чем эта необычная дама. В Чириково только что кому-то отстрелили верхнюю часть черепа, а Ревнилов – главная рабочая лошадь нашего отдела остался в Москве искать вчерашнюю хромоножку для того, чтобы вместе с ней немедленно отправить меня наблюдать за тем, что происходит в доме у костоправа – ждать, когда в нем появится эта необычная женщина. Получается: если какой-то маньяк расстреляет, а затем расчленит всю деревню Чириково – спецслужбам все равно, главное, – не упустить эту даму, а то и замочить ее в случае попытки к бегству… Интересно, чем она им насолила? Впрочем меня это не касается – хромоножку они не найдут, а, значит, я остаюсь в Москве. Остаюсь и первым долгом звоню той очаровательной девушке с лицом Пречистой Девы. Я обрадовался открывшейся перспективе и поднес к губам свою рюмку. Но в этот момент раздался звонок Ревнилова на мобильный. «Нашли!» Я выругался, без всякого удовольствия допил свои сто грамм и побежал по названному адресу. На бегу я думал: «А ведь не зря Платон Филиппович называет моего начальника „пес-ищейка“! От такого и впрямь не уйдешь!»