– Ты только не рассказывай никому о домовом! Не ровен час за полоумную примут.
– Нет, Локис, ты явно стареть начал! Раньше ты чужой молвы не боялся! Ладно. Я полистаю Интернет, а ты займись ребёнком. Он снова весь день просидел возле печи в своей комнате и общался с Ясиком.
– Хорошо, я разберусь! – нехотя согласился с женой Казимир.
В такой непогожий день из дома и впрямь выходить не хотелось. Очевидно по этой причине сын, так и просидел в своей комнате, выбираясь только перекусить. Там его и нашёл Казимир. Игорь сидел на толстом пушистом ковре и рассматривал старый альбом. Тот самый, в котором сохранились рисунки и акварели бывших владельцев фольварка.
– Не скучаешь? – спросил Казимир, когда сын поднял на него лучистые глаза.
– Нет. Смотри, папа! А вот этого домика мы с Аней так и не нашли!
Взглянув на карандашный рисунок, Казимир спокойно заявил:
– Это вообще не наши места! Видишь, это софора. У нас они только кустарниковые, а тут большие деревья. Этот рисунок выполнен не здесь. Где-то южнее. Да и не дом это вовсе, скорее церковь. Только странная какая-то. Не могу понять. Купол явно византийский, а вот само здание… Погоди сынок! Дай, я посмотрю внимательно.
Игорь подал отцу лист с рисунком. Оказалось, он был просто вложен в альбом, а не вклеен как показалось с самого начала. Впрочем, Казимир уже перестал удивляться как исчезновению некоторых вещей, так и появлению новых, ранее не встречавшихся. Сейчас его больше всего заинтриговал сам рисунок. Выполненный на толстой старинной бумаге даже не рисунок, скорее карандашный набросок влёк к себе, притягивал внимание, словно наполненный некой магической силой. Композиция, в общем-то, незатейливая. Невысокий холм, акции полукольцом, на вершине не по-русски устремилась ввысь небольшая церковь. Строгая, однонефная, с покрытой луковкой звонницей. Вот только окна непривычно велики. Узкие стрельчатые, но непомерно высокие, они членили фасад, визуально превращая его в колоннаду. Да и щипцы по сторонам звонницы напоминали о какой-то другой, до боли знакомой культуре.
– Лиза! – громко позвал жену Казимир.
– Послушай, дорогой! Я только начала скачивать инфу, а ты орёшь как оглашённый. Что стряслось?
– Вот. Взгляни!
– Ну и что? Обычный костёл, скорее всего переданный в восемнадцатом веке православной церкви. Что здесь такого?
– Акации!
– Значит не здесь, а значительно южнее. Откуда у тебя этот рисунок?
– Как всегда! Игорь отыскал в старом альбоме.
– Опять? Его же так не было! – тихо воскликнула Лиза.
– Значит появился.
– Так! Начинается. Теперь ещё и это! Как видишь нам не открутиться от поездки. Я тоже кое-что накопала. Идём, покажу!
Станислав так и не свыкся с ролью пленника, дважды пытался бежать, но безуспешно. Ловили, избивали и снова тащили за собой. Несколько раз люди Рахима нападали на небольшие поселения, грабили, убивали, жгли дома, но добыча явно их не устраивала. Разбойники роптали, Рахиму всё труднее было поддерживать порядок и дисциплину. Наконец, после почти месяца непрерывных стычек, отряд повернул на юг. Леса закончились как-то незаметно. Поначалу всё чаще встречались большие поляны, затем лес превратился в небольшие рощи и перелески. Потянулась бескрайняя степь. По-видимому, слухи об отряде Рахима дошли до удельного князя и на третий или четвёртый день пути в степи их настигли русские воины. Бой был короткий, но яростный. Больше половины полегло с обеих сторон. Станислав предпринял последнюю попытку бежать. Рахим, срубив наседавшего на него латника, нагнал княжича и, перебросив его словно куклу поперёк седла, умчался в степь.
Остатки разбитого отряда Рахим собрал только к вечеру. Добычу почти потеряли, осталось лишь только то, что было на заводных лошадях и седельных сумках. Правда именно там и было самое ценное, но в любом случае озлобленность возрастала. От Рахима требовали смерти Станислава. Разговоры о том, что именно с ним связано невезение в походе и последующее преследование велись уже в открытую. Вожаку пришлось применить силу, чтобы навести относительный порядок. Станислав, воспитанный в духе воинской дисциплины не понимал происходящего. По его мнению, чтобы восстановить справедливость следовала либо наказать зачинщика, либо убить его, ставшего яблоком раздора. Рахим поступил на его взгляд странно. Он не стал никого убивать. Просто изгнал недовольных, оставив при себе Станислава и двоих особо доверенных воинов, Салима и Орда. Княжич давно присматривался к этому молчаливому огромному бородачу. У Орда, единственного из всего отряда, были такие же как у него голубые глаза и, похоже, он лучше всех понимал русский язык, за исключением самого Рахима. Теперь, когда они остались вчетвером с одной стороны путь стал опаснее и одновременно легче и проще. Разумеется, даже небольшой славянский отряд способен легко разгромить троицу усталых, измотанных всадников, с другой стороны теперь, отыскать их с бесконечной степи почти невозможно.
Серебрится под лунным сиянием колышущийся ковыль. Где-то в поросшей ракитами балке прокричала ночная птица и снова тишина, нарушаемая только неумолчным стрекотом цикад, нависла над ночной степью. Кони ступают осторожно, нащупывая копытами ровные не изрытые сусликами места.
Станислав, смежив глаза, покачивался в седле. За прошедшую неделю он узнал многое, даже то, что Орд ребёнком похищен из христианской семьи и воспитан в магометанской вере. Для него одинаково были близки и поняты, и степи, и горы, и таинственные леса. Разговаривая на привалах со Станиславом, он поведал много нового, ранее неизвестно для юноши. Оказывается то море, до которого добирался в походе отец, вовсе не последнее, за ним лежат многие земли и страны. Там тоже живут люди, так же любят, страдают, воюют с друг другом. Но главное, Орд рассказывал об обычаях разных людей, что насёляют дальние, заморские земли. Станислав впитывал его слова словно губка. Понимая, что если и вернётся домой то уже не скоро, юноша настраивал себя на долгую жизнь в других странах. То, что уже, наверное, никогда не удастся свидеться ни с отцом, ни матерью, разумеется, печалило, но таков уж удел воина. Потому он и оказался в том полюдье, естественно не один, Вавила, подскарбник[1] князя Мирослава, возглавлял поход. Старый воин, Вавила, всю жизнь провёл в походах и сражениях, только в зрелости он занял почётное место подскарбника. Предпосылки к тому были. Не зря ведь учился в Праге и Кракове. Для Станислава он стал едва ли не вторым отцом. Учил многому, в частности другим языкам, по этой причине юноша достаточно свободно владел не только мечом и кинжалом, но легко говорил на французском и немецком языках, изучил геометрию, имел некоторые познания в медицине. Нельзя сказать что, оказавшись во власти чужих ему людей, Станислав смирился с участью, не пытался как-то противостоять давлению, дело было даже не в том, что безоружный он не мог бороться с тремя сильными мужчинами. Рано впитавший в себя дух войны он старался учиться даже сейчас в чужом вынужденном странствии. Оказавшись далеко от привычных лесов, в знойной степи, Стас быстро выучился выживать в таких сложных условиях. Здесь многое было совсем не так как на родине, потому и присматривался, как действуют Рахим и его люди. Приходилось добывать пищу, охотясь на сусликов и птиц. Двигаться предпочитали по ночам и ранним утром, отсыпаясь днём в небольших рощицах, укрывшихся по берегам крошечных ручьёв протекающих по дну глубоких и широких балок.
Однажды сухой степной ветер принёс долгожданную прохладу. Далеко впереди сверкнула полоска воды.