Вот и вся философия.
Марек молчал, глядя на дорогу.
— Не согласен? — добродушно спросил Слепнев. — Ну и черт с тобой, как хочешь. Только про червей не забывай. Это так страшно, когда черви вгрызаются в мозг. Вообще, с рациональной точки зрения самые умные существа на земле, должно быть, черви. Они сожрали за эти тысячи лет столько всяких мозгов, что давно должны были принести достойное потомство, а не прозябать в земле. Но не принесли. И знаешь почему? Потому что халявной пищи много. Вот ты отними у них эту пищу, заставь вылезти на поверхность земли, побегать, еду поискать, так они за тысячу лет особую породу умных червей выведут. Но еда сама к ним идет, вот они и обленились. Лежат себе в земле и ждут очередного покойника.
— Разговоры у вас сегодня какие-то мрачные, — сказал Марек.
— А я вообще мрачный. Иногда думаю, что, если на самом деле есть ад, значит, на том свете встречусь с ребятами, которых сегодня на небо отправил. Интересно, что они мне скажут. Ругать начнут? Или, наоборот, благодарить, что избавил их от земных страданий? Вообще-то интересно, должно быть, встречаться со своими жертвами. У меня, думаю, не меньше взвода покойников наберется. Может, меня там их куратором сделают. — Он засмеялся хриплым, неприятным смехом, от которого у Марека мурашки побежали по телу. Полковник прямо-таки зашелся смехом, даже закашлялся, ударяя себя кулаком в грудь. Потом выпрямился и сказал: — Все равно ничего нет. А раз бога нет, значит, мы с тобой сами решаем, кому жить, а кому к червям отправляться. Иначе кто-то другой будет за нас решать. Вот поэтому, Марек, я отношусь к тем, кто сам за себя решает. — Он помолчал и равнодушно добавил: — И за других тоже.
День первый. Москва
16 часов 17 минут
Банкиры должны были появиться ровно в шестнадцать, но Шумский сообщил по телефону, что они на несколько минут задерживаются.
— Нормальные ребята, — добавил вице-премьер, — ты будь с ними построже. Сами они ничего не решают, но влияют на общую атмосферу и настрой остальных. Ты понимаешь, Артем, по возвращении из России они должны там у себя рассказать, что у нас нормальная обстановка. Особенно напирай на наши внутренние займы. В общем, надувай щеки и кивай головой, соглашаясь с их проектами. Пусть увезут отсюда положительные эмоции. Ведь это просто представители банков, а главные переговоры у тебя в Лондоне.
— Я помню, — сказал Полетаев.
— Говорят, у тебя сейчас там охрана в три ряда? — хохотнул Шумский. — Ну это хорошо. Пусть охраняют. Иначе всем нам кранты. Не утвердим бюджет, отправят в отставку.
Полетаев положил трубку и ощутил неловкость. Столько внимания привлечено к его особе. Он позвонил секретарше.
— Кто-нибудь есть в приемной?
— Двое сотрудников ФСБ, — доложила она, — может, позвать их главного, он сидит рядом, через кабинет.
— Нет, я ему сам позвоню. — Полетаев поднял трубку. Очевидно, им отвели кабинет одного из начальников отделов. Начальник уже вторую неделю болел. Так и есть. Ответил Полетаеву тот самый полковник, который заходил к нему в кабинет два часа назад.
— Извините, Дмитрий Георгиевич, — министр, несмотря на суматошный день, запомнил имя-отчество полковника, — я хотел вас предупредить. У меня сейчас встреча с представителями зарубежных банков. Их четверо и два переводчика. Крайне нежелательно подвергать их проверке. Думаю, у них нет оружия.
— Я вас понял, Артем Сергеевич. Не беспокойтесь, мои люди уже предупреждены. Список журналистов и операторов у меня тоже есть. Их одиннадцать человек. Мы постараемся им не мешать.
— Спасибо, — поблагодарил Полетаев.